Часть пятая

На посту председателя ОГПУ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В мае 1927 года отряд английских полицейских совершил налет на советское торгпредство в Лондоне, вслед за этим английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР. Полицейские Китая произвели налет на полпредство СССР в Пекине, а так же на советские консульства в Шанхае и Тяньцзине. В Кантоне были зверски убиты сотрудники советской дипломатической миссии.

В июне 1927 года белогвардейцы при прямом попустительстве правительства Пилсудского злодейски убили советского полпреда в Варшаве П. Л. Войкова, чтобы спровоцировать военный конфликт между Польшей и Советским Союзом так же, как налеты и убийства в Китае были попыткой спровоцировать войну на Дальнем Востоке.

Год, истекший со времени июльского Пленума ЦК 1926 года, отмечал Менжинский, благодаря проницательности Дзержинского «не пропал даром. Мы смогли задолго до разрыва с Англией, но в предвидении его и всех вытекающих из него последствий начать подготовку к обороне... Сначала в тиши, а потом, когда планы врагов созрели и когда они перешли в наступление,  открыто перед лицом мира поднять на оборону все трудящиеся массы».

В мае 1927 года, троцкисты и зиновьевцы, объединившиеся в едином блоке, выступили с антипартийной декларацией. В декларации подписанной лидерами оппозиции, вслед за утверждениями, о «термидорианском» перерождении партии и Советской власти заявлялось, что оппозиция не будет защищать Советский Союз в случае военного нападения капиталистических государств, а будет бороться за смену руководства партии и Советского правительства.

После разрыва Англией дипломатических отношений с Советским Союзом 15 лидеров троцкистско-зиновьевского блока внесли 27 июня 1927 года в ЦК свою «платформу.

Собравшийся в июле — августе 1927 года Пленум ЦК осудил  платформу троцкистско-зиновьевского блока. Оказавшись перед фактом исключения из ЦК и из партии оппозиционеры внесли заявление, в котором осудили политику раскола, заявив, что стоят за защиту социалистического Отечества, отказались от создания второй партии и заверили, что будут выполнять все решения ВКП(б) и ее ЦК.

Враждебные действия и антисоветские провокации за рубежом сопровождались усилением шпионско-диверсионной и террористической деятельности внутри СССР.

Летом 1927 года, к первой годовщине со дня смерти Дзержинского Менжинский пишет для «Правды» статью «О Дзержинском». В этой статье он выразил и свою любовь к Дзержинскому как руководителю и человеку и боль утраты, «нам, людям, близко знавшим Дзержинского, долгими годами работавшими под его руководством, особенно трудно писать о нем». В статье Менжинский показал роль Дзержинского в создании и укреплении органов ВЧК — ОГПУ, сформулировал основные партийные принципы работы советских органов государственной безопасности, сложившиеся под руководством Ленина, ЦК партии при Дзержинском. Эти принципы впоследствии станут называть традициями Дзержинского. Менжинский в этой статье показал, что сила ВЧК при Дзержинском была в постоянном руководстве партии, в законопослушании партии, в опоре на рабочий класс, в чекистском мастерстве работников.

Менжинский, выступая в «Правде» критиковал оппозиционеров, обвиняя их в преждевременной смерти Дзержинского.

В октябре 1927 года собрался объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). Он рассмотрел вопрос о преступной деятельности оппозиции, направленной на разрушение пролетарской партии, на подрыв диктатуры пролетариата. С сообщением о подрывной антисоветской деятельности троцкистско-зиновьевского блока на Пленуме выступил Менжинский.

Поднявшись на трибуну, Менжинский сообщает Пленуму о показаниях арестованных белогвардейцев и беспартийных интеллигентов, о том, как оппозиция организовала нелегальную типографию, войдя в блок с буржуазными интеллигентами, часть которых оказалась в прямой связи с контрреволюционерами, белогвардейскими заговорщиками, замышляющими военный заговор.

Лидеры оппозиции, устраивают Менжинскому обструкцию. Из зала несутся выкрики:

— Чека вмешивается во внутрипартийную борьбу!

— ГПУ шпионит за революционерами! — кричит с места Троцкий.

Менжинский продолжает:

— Участники оппозиции, находящиеся на командных постах в Красной Армии, установили связь с белогвардейскими офицерами, обсуждали с ними планы вооруженного переворота, который приурочивался ими к моменту военного нападения империалистических государств на Советский Союз.

Докладчик приводит новые факты, называет новые имена.

После того как председательствующий предоставил слово Сталину, Троцкий покинул зал заседания Пленума.

— Для чего, — говорил Сталин, — понадобилось сообщение товарища Менжинского о белогвардейцах, с которыми связана часть «работников» нелегальной антипартийной типографии троцкистов? Чтобы рассеять ту ложь и клевету, которые распространяет оппозиция в своих антипартийных листках по этому вопросу...

Что вытекает из сообщения товарища Менжинского? Оппозиция, организуя нелегальную типографию, связалась с буржуазными интеллигентами, а часть этих интеллигентов, в свою очередь, оказалась в связях с белогвардейцами, замышляющими военный заговор...

Менжинский вел бескомпромиссную борьбу с «левыми» и правыми оппозиционерами, за генеральную линию партии, за укрепление единства ее рядов. Он был человек партии. Состоявшийся в декабре 1927 года XV съезд партии избрал Менжинского, в состав Президиума съезда, а затем и в состав ЦК ВКП(б). Членом Центрального Комитета Менжинский был избран и на XVI съезде партии.

Менжинский, в это время констатировал некоторое оживление работы оппозиции, происходящей на почве конъюнктурных и экономических затруднений. Он предлагал повести более решительную борьбу с подпольной работой троцкистов.

Особенно, он предлагал обратить внимание парторганизаций идейно-политической борьбе с оппозицией. Менжинский предлагал партийным комитетам и центральным комиссиям сосредоточить максимальное внимание на развертывании идейно-политической работы по борьбе с оппозицией.

Менжинский полагал, что ОГПУ должно отслеживать новых членов подпольных организаций, которые туда вербуются. При этом ОГПУ должно было систематически сообщать об этом партийным комитетам. При этом должна была сохраняться строжайшая конспирация, особенно в части оперативной. В тех случаях, когда ОГПУ не считало возможным предоставить те или иные списки, оно должно было сообщать эти сведения устно в партийные инстанции. Не отказываясь от административных мер репрессий (аресты, высылки через ГПУ), указанные выше меры усиление идейно-политической борьбы должны были привести к известному уменьшению самой необходимости репрессии.

В тех случаях, когда наличие подпольной организации создавало угрозу образования хотя бы и небольшого подпольного политического центра, способного стать центром организации враждебной ВКП и пролетарской диктатуре, тогда методы индивидуальной обработки и идейно политического воздействия исчерпываются. В этом случае, по мнению Менжинского, ГПУ должно было принимать соответствующие репрессивные меры.

Менжинский предлагал практиковать такие меры, как изъятие корреспонденции оппозиционеров, удаление их из крупных предприятий, исключение из вузов, недопущение их в ряды Красной армии.

По мнению Менжинского, газета «Правда» должна была также давать достойную оценку выступлениям оппозиции, как внутри страны, так и за границей. Он предлагал издание специального сборника материалов для пропагандистов, характеризующих деятельность оппозиции в разных странах. В этом сборнике он предлагал подвергнуть оценке наиболее распространенных документов оппозиции последнего времени.

Менжинским, в связи с генеральной чисткой рядов ВКП(б) и возможного исключения из рядов партии сотрудников органов и военнослужащих частей ОГПУ, было предложено Полномочным представительствам в каждом отдельном случае, в зависимости от причин исключения, решать вопрос о возможности оставления на работе в ОГПУ исключенных из партии.

Однако исключенные из партии за проявление тех или иных отклонений от генеральной линии партии, особенно сторонники Троцкого, подлежали безоговорочному увольнению из войск и органов.

В дни XV съезда партии страна отмечала десятилетие ВЧК — ОГПУ. В этой связи и за заслуги в борьбе с врагами Советского государства ЦИК СССР и Реввоенсовет республики наградили ОГПУ орденом Красного Знамени. Коллегия ОГПУ, признавая огромные заслуги В.Р. Менжинского в строительстве и укреплении органов безопасности, наградила его знаком «Почетный чекист» и вручила ему удостоверение о награждении за № 1.

Менжинский в приказе по ОГПУ, опубликованном в «Правде» 18 декабря 1927 года, писал: «10 лет ВЧК — ОГПУ шла от победы к победе над врагами Советской власти и во время гражданской войны и в условиях нэпа: кто бы ни стоял на пути пролетарской диктатуры — спекулянт, саботажник, бандит, белогвардеец, шпион, наконец, вчерашний товарищ, сегодня злейший предатель и враг, какую бы задачу ни ставила Коммунистическая партия чекистам, они беззаветно бросались в бой, очищая СССР от меньшевиков и эсеров, анархистов и бандитов, раскрывали хитрейшие заговоры иностранных шпионов, уничтожали белогвардейцев и террористов, пуская в ход все средства — от террора до силы коммунистических идей, и побеждали».

Необходимо отметить, что судьбы людей оппозиционных партий в советской России были трагичны. Все процессы по политическим партиям, с оппозиционерами антидемократичны и незаконны, что стоит только процесс по делу контрреволюционной организации меньшевиков 1931 года, который фабриковался Экономическим управлением ОГПУ.

В период, когда стали проводить принудительную коллективизацию, ликвидацию кулачества как класс, усилилась оппозиция «генеральной линии» в самой партии. Судя по известным материалам, в ВКП(б) распространялось мнение о порочности политики Сталина, осуждение его за разжигание неоправданной конфронтации с крестьянством. Некоторые члены партии в это время попытались объединиться и вести целенаправленную антисталинскую пропаганду в ВКП(б).

Наиболее широкую известность приобрели материалы так называемого «Союза марксистов-ленинцев», вдохновителем которого был один из старых членов партии М.Н. Рютин. Именно он подготовил в 1932 г. документ под названием «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» и обращение «Ко всем членам ВКП(б)». Обращение начиналось словами. «Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик, и переживают смертельно опасный кризис».

Удержаться у власти в период кризиса сталинское руководство сумело лишь при помощи жестоких репрессий. Основными методами хлебозаготовок стали повальные обыски, массовые аресты, расстрелы и даже отправка в ссылку целых деревень. Орудием усмирения деревни были созданные в начале 1933 г. чрезвычайные органы управления — политотделы МТС, получившие огромные права. ОГПУ арестовывало в городах «дезорганизаторов производства», «кулаков», «вредителей».

Для подавления недовольства в партии с ноября 1932 г. была объявлена очередная чистка ВКП(б).

Всего за 1932—1933 г.г. из партии были исключены около 450 тыс. человек (на 1 января 1933 г. в ней состояло 3,5 млн человек). В числе прочих инакомыслящих были арестованы и приговорены к различным срокам заключения М.Н. Рютин и его сторонники.

Менжинский был человеком большевистской партии и старался использовать каждую возможность, чтобы лишний раз напомнить чекистам об их высшем партийном долге — таковым он считал законопослушание партии. Он любил повторять слова Дзержинского о том, что «ЧК должна быть органом Центрального Комитета, иначе она вредна, тогда она выродится в охранку или в орган контрреволюции». Обращаясь к чекистам, Менжинский писал: «...Партийные директивы — это главное». Партийное руководство органами государственной безопасности он понимал как коллективное руководство Центрального Комитета. «Помните, что у ЧК один хозяин - партия, а не отдельные товарищи, как бы они ни были влиятельны и заслуженны».

 

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Органы ВЧК-ОГПУ жестко и неуклонно контролировали проведение единой общегосударственной политики на всей территории страны.

Деятельность органов ОГПУ была направлена на оказание  помощи государственным, хозяйственным органам в их борьбе с частным капиталом за овладение  производством и  сбытом, за господство  на рынке с целью сохранения политической власти. Наиболее тяжелый след в истории страны оставила «борьба с крестьянством»

В этот период органы безопасности, во главе с В.Менжинским стали, по существу органом, проводившим в жизнь сталинскую антинародную политику. Менжинский был человеком своего времени, беззаветно служившим партии. Давать оценку его деятельности с позиции настоящего времени не корректно, поэтому мы ограничимся только констатацией фактов.

В конце 20-х годов на волне кризиса хлебозаготовок большинство в Политбюро под руководством Сталина приняло курс на ликвидацию нэпа — насильственное изъятие хлеба в деревне и репрессии против крестьян. Этот поворот, который Сталин назвал «великим переломом», сопровождался острой борьбой в руководстве партии. Сталин и его приверженцы одержали победу над группой так называемых «правых» (члены Политбюро А.И.Рыков, Н.И.Бухарин, М.П.Томский и их сторонники), которые выступали за более умеренный курс, считали опасной эскалацию насилия в деревне.

Репрессии против крестьянства начали освещаться в прессе. Инициаторами этому выступили органы ОГПУ, что вызвало неудовольствие со стороны партийных чиновников. В этой связи, в январе 1928 года Менжинский направил в Харьков Балицкому телеграмму.

«Мне выражено крайнее неудовольствие чекистской литературой, как вредной для дела хлебозаготовок. Прекратите печатание сообщений о наших операциях в связи с хлебозаготовками. Проведите строго исполнение директивы нашей о запрещении, что либо печатать без нашего ведома по подчиненным Вам органам».

15 января Менжинский еще раз подтвердил запрещение, публиковать какие бы то ни было материалы из работы органов ОГПУ, особенно о массовых операциях в связи с хлебозаготовками.

Что бы не создавать в армии напряженную обстановку, 30 июля 1928 года Менжинский направил телеграмму всем ПП ОГПУ и начальникам Особых отделов округов, в которой предложил принять меры по не допуску в армию антисоветских элементов (лишенцы, кулаки и пр.). В том числе это касалось и тех лиц, по которым проводили операции.  Ответственность за работу по отбору в армию возлагалась на начальников губернских, окружных отделов ОГПУ

 В информационно-директивном сообщении ОГПУ "О хлебозаготовительной компании" от 15 августа 1928 года было отмечено, что "хлебозаготовки истекшей компании, в общем и целом дали довольно заметное недовыполнение общесоюзного плана. Что касается экспортного плана, то он был выполнен в слабой степени".

В связи с опасением "за полное невыполнение намеченного годового плана" были усилены репрессивные меры в отношении спекулянтов, выявлялись среди них особо злостные, материалы о которых  направлялись в Прокуратуру на предмет привлечения к ответственности.

23 сентября 1929 года ОГПУ констатируя недостаточное развертывание оперативных мероприятий Полномочными Представительствами по хлебозаготовкам, было предложено усилить применение репрессивных мер по высылке зажиточных кулацких слоев, уклонявшихся от выполнения заданий по хлебозаготовкам, и злостных спекулянтских элементов.

Дела, требующие немедленных репрессий по согласованию с областными, краевыми комитетами могли рассматриваться во внесудебном порядке.

Идеология коллективизации, раскулачивания и кулацкой ссылки стала центральной политической кампании большевиков. К ее практической разработке ЦК ВКП (б) приступил в декабре 1929 года, когда Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике его ликвидации как класса. Районами сплошной коллективизации, откуда осуществлялась высылка, являлись основные зернопроизводящие районы страны.

Постановление ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» от 30 января 1930 года санкционировало репрессии.Конвейер кулацкой ссылки был налажен в феврале. Осуществлять мероприятия надлежало в основном, до весеннего сева.

На заседании Коллегии ОГПУ с Полномочными представителями ОГПУ и Начальниками подразделений ОГПУ проходившей 31 января 1930 год слушали проект постановления Комиссии Е.Г.Евдокимова.

Для обеспечения выполнения репрессивных мероприятий в отношении антисоветских и кулацких элементов постановили всем ПП ОГПУ строго руководствоваться следующими основными положениями:

«В первую категорию стали входить контрреволюционный актив: члены к.-р. организации, группировок, отдельные к.-р. идеологи, вдохновители к.-р. выступлений, активные кулаки с махровым к.-р. и бандитским прошлым, проходящие по разработкам, а также антисоветский актив церковников и сектантов».

Дела на лиц, входящих в первую категорию должны были рассматриваться во внесудебном порядке тройками ПП ОГПУ с представителями от Крайкома ВКП (б) и Прокуратуры. Тройки в ПП ОГПУ предлагали создать немедленно. Состав тройки должен был утверждаться на Коллегии ОГПУ.

Ко второй категории отнесли наиболее богатых кулаков, бывших помещиков и других лиц из которых формировался антисоветский актив.

В связи с проходившем, вечером 31 января 1930 года, заседанием Коллегии ОГПУ с участием Полномочных Представителей и Ответственных работников ОГПУ, связанному с вопросом о кулаке, заместитель председателя ОГПУ С.А. Мессинг попросил В.М. Молотова выступить на этом заседании, что бы объяснить руководящему составу ОГПУ политику партии по этому вопросу.

Молотов об этой просьбе сообщил Сталину. Сталин считал не целесообразным и неправильным превращение конкретной и совершенно определенной директивы ЦК о кулаке из предмета проведения в жизнь, в предмет широкой агитации среди актива чекистов. Он посчитал, что достаточно будет, если директива ЦК о кулаке будет передана Полномочным представителям ГПУ на руки. Ни Молотов, ни кто-либо из секретарей ЦК не стали принимать участие в совещании “ответственных работников ОГПУ”. По их мнению, это было излишним.

4 февраля 1930 года на заседании президиума, ЦИК СССР представил ОГПУ право на время проведения операции по ликвидации кулачеств передоверить свои полномочия по внесудебному рассмотрению дел ПП ОГПУ (полномочным представителям ОГПУ) краев и областей с тем, чтобы внесудебное рассмотрение дел производилось с участием представителей крайисполкомов (облисполкомов) и прокуратуры.

Во исполнение постановления был издан соответствующий приказ ОГПУ, согласно которому в состав троек включались представители крайкомов (обкомов) ВКП (б), и этот состав утверждался Коллегией ОГПУ.

Сопротивление крестьян росло, они поднимали восстания (по данным ОГПУ, уже в 1929 г. в стране было зарегистрировано более 1300 случаев «массовых антисоветских выступлений»), сокращали посевы и резали скот. Это подтолкнуло сталинскую группу к еще более радикальным действиям. Под давлением из Москвы местные руководители в начале 1930 г. приступили к массовому насаждению колхозов. Уже на 1 марта в них числились 56% крестьянских хозяйств, а в местностях, объявленных «районами сплошной коллективизации», в колхозы согнали почти всех крестьян. Важнейшим рычагом создания колхозов была так называемая «ликвидация кулачества как класса». Массовые высылки, аресты и расстрелы обрушились не только на относительно зажиточную часть деревни, но и на тех крестьян, которые противились вступлению в колхозы.

На форсированную коллективизацию крестьяне ответили новыми восстаниями, убийствами местных руководителей. В январе 1930 г. ОГПУ зарегистрировало по СССР 402 массовых выступления, в феврале — 1048, в марте — 6528. Напор крестьянского сопротивления внес некоторые коррективы в первоначальные планы советского руководства. 2 марта газеты опубликовали известное письмо Сталина «Головокружение от успехов», в котором он обвинил местных руководителей в «перегибах» при проведении коллективизации.

После мартовского всплеска, который стал высшей точкой крестьянского движения против режима, волнения пошли на убыль, однако продолжались до конца 1930 г. Всего в 1930 г. ОПТУ зафиксировало 13754 массовых выступления. Данные о количестве участников — почти 2,5 млн. человек — имелись по 10 тыс. восстаниям. Таким образом, в общей сложности в 1930 г. в массовых выступлениях в деревне принимали участие более 3 млн. человек. Удержать ситуацию под контролем правительству удалось только при помощи террора. Сотни тысяч крестьян были отправлены в лагеря и трудовые поселения в Сибири и на Севере. В 1930 г. было приговорено к расстрелу только по делам, которые расследовало ОГПУ, более 20 тысяч человек.

2 августа 1930 года Менжинский предложил местным органам ОГПУ дать исчерпывающую информацию по освящению хлебозаготовительной компании и самого хода заготовок, прежде всего моментов угрожающих выполнению плана. Особо необходимо было обратить внимание на  настроение колхозников и середняцкой массы.

Так как хлебозаготовительная компания находилась под угрозой, 12 августа 1930 года Менжинский направил телеграмму в местные органы с просьбой произвести широкое изъятие кулацкого элемента, пособников и укрывателей. «Примите всю совокупность мер, чтобы населению стало выгоднее бороться с бандитами, чем их поддерживать. Получение обратного результата будет свидетельствовать о плохом проведении операции. Дела арестованных надлежало быстро рассмотреть на тройке для вынесения приговоров». Углубленное следствие предлагалось производить лишь в тех случаях, когда имелась перспектива раскрыть существенное…

«Не бойтесь размеров операций, важен результат. Учтите, что из ваших последних донесений явствует большой рост кулацко-повстанческой и бандитской активности. Историю необходимо в кратчайший срок сломить».

Важнейшей составляющей сталинского курса было огромное наращивание планов промышленного строительства. Сверхфорсированная индустриализация уже с первых шагов породила многочисленные проблемы и противоречия. В результате бездумной траты средств огромные суммы оказались вложенными в незавершенное строительство, не давали отдачи. Действующие же предприятия, особенно те, что обслуживали потребности населения, сокращали производство из-за нехватки оборудования и сырья. Росла себестоимость промышленной продукции, резко ухудшилось ее качество. Летом 1930 г. индустриальные отрасли экономики охватил кризис.

Принятое 1 февраля 1931 года Постановление ЦИК и СНК СССР «О предоставлении краевым (областным) исполкомам и правительствам союзных республик права выселения кулаков из пределов сплошной коллективизации сельского хозяйства» способствовало еще более массовым, чем в 1930 году, депортациям крестьянства. При этом внутрикраевые переселения отменялись, причем не только для третьей, но и для второй категории (за исключением Сибири, Урала и Дальнего Востока).

В целях решительного изъятия все еще продолжающегося в значительных размерах бегства кулаков, высланных в Северный край, Сибирь, на Урал и в другие места СССР, всем Полномочным Представительствам было приказано провести решительную борьбу и усиление мер репрессий в отношении лиц, бежавших с мест поселения. В случае выявления антисоветской деятельности приговаривать их к заключению в концлагерь вплоть до применения высшей меры наказания по постановлениям Крайоблтроек.

Именно в это время впервые репрессируемых стали делить на категории. Эта практика найдет широкое применение в 1937-1938 годах.

Июньский 1931 года пленум ЦК констатировал завершение коллективизации, но только в основных зерновых районах.

К сентябрю 1931 г. массовые операций по выселению кулацких семей в отдаленные районы Союза были прекращены. Дальнейшая работа по выселению кулацких семей из районов сплошной коллективизации разрешалось производить в индивидуальном порядке и небольшими группами, по мере их выявления.

Разрушение сельского хозяйства, направление огромных средств в тяжелую промышленность, массовый вывоз продовольствия на экспорт привели к резкому падению уровня жизни населения. Уже в 1931 г. ряд регионов охватил голод. Одновременно в 1931— 1932 г.г. наблюдалось огромное увеличение числа рабочих, служащих и других категорий населения, получавших хлеб от государства, т.к. предприятия беспрерывно увеличивали набор рабочей силы, пытаясь выполнить невыполнимые планы.

Нараставший кризис заставил правительство пойти на некоторые уступки. В мае 1932 г. был объявлен новый план хлебозаготовок на 1932/1933 г.г., который был чуть ниже реального объема заготовок 1931/1932 г.г. План также предусматривал сокращение поставок колхозов за счет совхозов. Далее постановление от 20 мая разрешало крестьянам и колхозам после выполнения государственных поставок продавать их продукцию по ценам, которые складывались на рынке (ранее государство пыталось фиксировать цены). Цель подобных решении, была ясна. Продразверстка и централизованное снабжение довели страну до голода, и, вспомнив о годах нэпа, сталинское руководство пыталось обратиться к личной заинтересованности крестьян.

Эти сами по себе полезные меры были, однако, непоследовательными и запоздалыми. Новый урожай не принес облегчения. Началась новая волна жестокого голода. В 1932—1933 г.г. от голода, по наиболее достоверным подсчетам, умерло от 4 до 5 млн. человек.

В это же время, в который раз опять началась борьба со спекуляцией. 8 августа 1932 года Сталин возвратил Кагановичу Декрет «О борьбе со спекуляцией» и директиву Менжинского. По его словам директива Менжинского была приемлема (хотя и длинная). Сталин предложил разослать ПП ОГПУ и членам ЦК директиву Менжинского, а затем, через 8—10 дней — опубликовать декрет о борьбе со спекуляцией.

13 августа 1932 г. Политбюро по предложению Кагановича приняло решение утвердить декрет о борьбе со спекуляцией и опубликовать его 23 августа, а письмо Менжинского органам ОГПУ о борьбе со спекуляцией принять к сведению и разослать копию его всем членам ЦК.

15-го августа 1932 года Менжинский издал приказ по борьбе со спекуляцией. ОГПУ было предложено руководствоваться в своей работе следующим:

“Признать целесообразным по окончании выполнения настоящего хлебозаготовительного плана и образования семенных фондов, т.е. с 15 января 1933 года предоставить колхозам и колхозникам полную возможность беспрепятственной продажи излишков своего хлеба по своему усмотрению, как на базарах и рынках, так и своих колхозных лавках, обязав местные органы власти оказывать в этом колхозам и колхозникам полное содействие и принять меры к искоренению частников и перекупщиков-спекулянтов, пытающихся нажиться на колхозной торговле”.

Было установлено, что спекулянты-перекупщики развивали свою деятельность на рынках и базарах в ряде районов. Перекупкой продуктов и их перепродажей на рынках занимались в основном бывшие торговцы, кулаки. Было установлено также, что спекулянты организуются в определенные группы по отдельным видам товаров.

Перекупщики-спекулянты скупали продукты у колхозников и единоличников, запугивая колхозников разными провокационными слухами, по весьма низким ценам. Скупив значительные  массы привозимых сельскохозяйственных продуктов, спекулянты перекупщики резко повышали цены и диктовали затем рынку свои собственные цены на продукты.

Во всех городах и промышленных центрах наблюдалось деятельность спекулянтов-организаторов в очередях у коммерческих магазинов, скупающих товары ширпотреба и продающих их затем на рынках колхозниками по повышенной цене. Спекулянты этой категории, создавая очереди у магазинов, с целью незаконного получения за плату промтоваров с черного хода, зачастую входили в связь с работниками прилавка.

Среди этой разновидности спекулянтов встречались нередко кустари, сезонные рабочие и отдельные служащие.

Ввиду тесной связи деятельности кулаков и спекулянтов, направленной на подрыв колхозной торговли, одной из важнейших задач вставшей перед ОГПУ стала задача борьбы со спекулянтами.

В целях искоренения спекулянтов-перекупщиков Менжинский приказал поставить на учет спекулянтов-перекупщиков и классифицировать их по группам:

Группы спекулянтов, прячущихся за спиной посредников.

Группы непосредственно выступающих на рынке спекулянтов.

К оперативной работе по борьбе со спекулянтами Менжинский предложил преступить 1–10 сентября с предварительной санкции ОГПУ. В течение этого срока необходимо было изучить  состояние рынков и базаров, масштабы и формы деятельности спекулянтов-перекупщиков, составить оперативные списки на лиц, подлежащих изъятию.

В первую очередь, предлагалось сосредоточить удар на кулаке, торговцах и деклассированных элементах, занимающихся спекуляцией.

Арест колхозников, занимающихся скупкой и перепродажей продуктов, воспрещался. Об этих колхозных спекулянтах немедленно надо было сообщать районным организациям и Правлениям колхозов, для привлечения виновных к товарищескому колхозному суду. Вместе с тем, органы ОГПУ должны были тщательно выявлять на рынке и изымать спекулянтов, прикрывающихся фиктивными удостоверениями от колхозов.

Оперативные действия по изъятию спекулянтов-перекупщиков должны производиться вне территории базаров и рынков.

Усилить работу со злоупотреблениями в государственной и кооперативной торговле, связанной с продажей товаров широкого потребления в порядке встречной торговли (перепродажа товаров спекулянтам, сверх наценки, прямое хищение и развертывание товарных фондов, самоснабжение и т. д.).

Борьбу со спекулянтами и перекупщиками предлагалось вести с величайшей политической осмотрительностью и с таким расчетом, чтобы действия ОГПУ никоим образом не создавали паники на рынке и не вносили элемента дезорганизации в колхозно-совхозную торговлю.

Менжинский предложил следствие по делам о спекулянтах-перекупщиках вести в ускоренном порядке, ставить их на судебные тройки ПП, с направлением виновных злостных спекулянтов в концлагеря.

В 1933 году были организованы трудпоселки ОГПУ, в связи с чем, были объявлены правила отбора и направления заключенных и членов их семей на жительство в них.

Для отбора и направления заключенных и членов их семей в трудпоселки ОГПУ при Полномочных Представительствах ОГПУ были организованы тройки в составе Представителя Полномочного представительства ОГПУ, Прокуратуры и Краевого - областного суда.

Тройке поручалось выяснение контингента и количества заключенных, подлежащих направлению в трудпоселки ОГПУ, а также количества членов семьи подлежащих выселению, исходя из предоставленного для данного края - области лимита. Репрессии продолжались.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В связи с тем, что с введением НЭПа экономические рычаги управления экономикой уходили из рук государственных органов, руководство страны, после смерти В.И.Ленина, поставило перед органами государственной безопасности задачу “свернуть” частный капитал, хотя  последний и способствовал поднятию экономики, и всеми силами содействовать созданию общегосударственной экономики.

Говоря о процессе сворачивания НЭПа нельзя не отметить, что этот курс партии вынудил органы государственной безопасности идти на фальсификацию уголовных дел, так как другими законными способами этот объективный процесс остановить было нельзя. В связи с этим с середины 20-х годов наметилась явная тенденция на фальсификации проводимого следствия в экономических подразделениях ОГПУ, которая усилилась к концу 20-х годов.

На Экономическое управление была возложена задача фальсификации крупных процессов  над "вредителями" почти во всех отраслях промышленности, именно оно подготовило и провело  один из первых политических процессов "союзного бюро меньшевиков". Затем подобной фабрикацией в  тридцатые годы  стали активно заниматься и другие подразделения органов ОГПУ-НКВД.

Свертывание НЭПа  и становление командно-административной системы  управления надо было как-то объяснить населению. И здесь ответственность за экономические трудности, которые были неизбежны  в  условиях нового  хозяйственного строительства, сталинское руководство, начиная со второй половины 20-х  годов, взваливает на "классовых врагов", "саботажников", "вредителей", старых буржуазных специалистов. Объясняя это тем, что много вредительских организаций работает в экономике страны.

Именно поэтому Менжинский в конце двадцатых - начале тридцатых годов перестраивает работу ОГПУ организационно и оперативно с таким расчетом, чтобы "борьба с экономической контрреволюцией и шпионажем была выдвинута на первый план, как основная задача деятельности ОГПУ в области обслуживания  хозяйства союза". Это не должно было повлечь за собой ослабление работы по выявлению крупных хозяйственных преступлений в промышленности, торговле, кооперации, финансах.

Это время можно назвать временем начала массовых необоснованных репрессий, которыми политическое руководство страны старалось обосновать трудности экономического развития страны, внедряя ложный тезис об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма.

Так называемый " Великий перелом " сопровождался окончательной ликвидацией НЭПовских начал в экономике. К началу 30-х годов в целом в стране сложилась всеобъемлющая система административно-командного управления экономикой, которая опиралась на государственную собственность и в значительной степени на внеэкономические методы принуждения к труду.

Для реализации поставленных перед ВЧК-ОГПУ задач государство наделяло органы безопасности соответствующими полномочиями в области оперативно-розыскной, следственной деятельности, внесудебными полномочиями.

С начала ведения так называемых "процессных дел" прослеживается прямая сознательная фальсификация.

При переводе агентурных разработок по экономической контрреволюции в уголовные дела, начальникам губотделов ОГПУ предлагалось "применить метод дробления дел на отдельные следственные производства с охватом в каждом из них не всей организации, "а лишь ее части" с расчетом, чтобы сумма нескольких дел, растянутых на известный срок, создала цельную картину организации и позволила сделать соответствующие политические и организационные выводы. Такой метод тем более осуществим, что подавляющее большинство дел будет рассмотрено во внесудебном порядке". По-видимому, этот документ августа 1928 года впервые официально дал указание на начало незаконных массовых репрессий, фальсификацию уголовных дел.

При  ведении дел по экономическим преступлениям вводилось правило дробления уголовного дела на несколько небольших еще и с тем расчетом, что этот "прием давал возможность хозяйственникам легче находить замену арестованному инженеру". Ведь необходимо еще было обеспечить и развитие экономики.

В 1927—1928 годах ОГПУ под руководством Менжинского начинает фабриковать дела о вредительских, антисоветских организациях: «Шахтинскаое дело»; «Инженерный центр» (затем превратившийся в «Промпартию»); «Союзное бюро меньшевиков»; «Трудовая крестьянская партия» и др.

Первый процесс по вредительству был организован в 1928 году. В это время в стране процветала бесхозяйственность. На предприятиях увеличилось число крупных аварий и пожаров. Необходимо было налаживать хозяйственную жизнь. Усилия партии в этом направлении оказались безрезультатными. Свертывание НЭПа еще более осложнило обстановку. И здесь появились материалы о вредительстве в угольной промышленности в Донбасе. Появилась возможность свалить свои промахи на врагов рабочего класса, которые в добавок были еще якобы связаны с бывшими хозяевами этих предприятий и  с зарубежными разведками.

В 1928 году органы госбезопасности «раскрыли» вредительскую организацию, орудовавшую в Донбассе, — «Шахтинское дело».

В дальнейшем этот способ сваливать свои просчеты на “дядю Ваню” не раз еще будет с успехом применяться, но в то время это была первая фабрикация такого масштаба. Отсюда такое пристальное внимание к нему со стороны высшего партийного руководства.

Для того, чтобы понять абсурдность выдвинутых обвинений, необходимо рассмотреть вопросы послереволюционного развития этого региона. Материалы архивного уголовного так называемого “Шахтинского дела”, свидетельствуют, что в период с 1918 по 1923 г.г. шахты Донецкого бассейна находились в запущенном состоянии. Часть из них была разорена, часть затоплена, многие были выработаны, нескольким большим шахтам из за слабых водоотливов грозило затопление, не хватало электроэнергии. Восстановительные работы в то время не проводились из-за нестабильности фронта и недостатка средств.

В обвинительном заключении  по  делу указано, что в 1922-23 г.г. отдельные буржуазные специалисты создали контрреволюционную вредительскую организацию в Шахтинском районе, тесно связанную с бывшими шахтовладельцами Донбасса. С 1925 года эта организация действовала под непосредственным руководством так называемого “Парижского центра”.

Этот вывод был сделан в связи  с рабочими волнениями в Александровск-Грушевске (Шахтинском округе), которые происходили в ноябре 1923 года, когда рабочие-шахтеры Власовско-Парамоновского рудника попытались поставить перед властью ряд проблем с целью незамедлительного их решения. Положение в каменноугольной промышленности и, в частности, в угольнодобывающей отрасли после гражданской войны было чрезвычайно тяжелым. Не хватало материальных и финансовых средств. И здесь шахтеры заявили о своих правах выдвинув требования об улучшении условий труда, повышении заработной платы, соблюдении правил техники безопасности, развитии рабочего самоуправления.

Прибывшие представители Всероссийского союза горнорабочих организовали общее собрание с чтением доклада о сложном международном положении страны, делавшим невозможным немедленное удовлетворение требований рабочих. На этом дело и закончилось.

В первые годы индустриализации производительность труда в Шахтинском районе значительно отставала по темпам роста от заработной платы, т.к. в шахтах было в значительной мере  изношенное оборудование, низкий уровень организации труда, недостаток квалифицированной рабочей силы.

В 1925-1926 хозяйственном году рост заработной платы рабочих каменноугольной промышленности в Шахтинском округе обогнал рост производительности труда на 19,1%, в связи с этим необходимо было обеспечить рост производительности труда и создать накопления для проведения рационализации производства. Это должно было произойти за счет максимальной эксплуатации устаревшего оборудования при сохранении низких расценок оплаты труда, стимуляции энтузиазма рабочего класса, что, в свою очередь, сопровождалось ростом травматизма и аварийности, вызывавших брожение и недовольство  в шахтерской среде.

Несмотря на трудности в 1927-1928 г.г. в общесоюзном тресте “Донуголь” , куда входили два района - Шахтинский и Белокалитвенский, добыча угля стала составлять 2,5 млн. тонн, что на 0,3 млн. тонн превышала уровень 1913 года. Механизированная добыча угля по отношению ко всей добыче составляла в стране 15,8%, а в Шахтинско-Донецком округе 45,4% ко всей добыче по округу. Это было бесспорным успехом, и вряд ли это можно было достигнуть при массовом вредительстве, которое инкриминировалось обвиняемым.

Материалы Шахтинского дела показывают, что определенное количество специалистов, работавших на предприятиях каменноугольной промышленности при царском строе, не скрывали своего негативного отношения к проводимой после революции политике партий и правительства в области каменноугольной промышленности, темпам и методам индустриализации страны. Но не из-за их отношения к советской власти, а из за нарушения технологических процессов производства, правил техники безопасности, на шахтах и рудниках происходили аварии, снижалась добыча угля.

Бояринов, Братановский, Горлецкий, Казаринов на судебном заседании искренне заявили о непринятии ими Советской власти, неверии восстановить промышленность после гражданской войны, проявив насмешливое отношение ко всему, что происходит, в веру трудящихся в скорое построение общества социальной справедливости - социализма. Это было расценено, как вредительство.

После ареста, в ходе следствия многие из подсудимых не отрицали свои связи с бывшими шахтовладельцами, эмигрировавшими после революции за границу, однако категорически отрицали вредительство, якобы проводимое в их интересах и передачу шпионских сведений .

Эти связи носили чисто практические соображения. Еще 23 ноября 1920 года был принят декрет об общих экономических и юридических условиях концессий, В то же время поступили документы о сдаче в концессию отдельных предприятий угольной промышленности Донбасса.

Причем необходимость сдачи предприятий в концессию, обосновывалось невозможностями средствами республики восстановить Донбасс к 1927 году, как это планировалось. Объектами концессий могли быть существующие предприятия, ценные по характеру месторождений, но запущенные; предприятия, разрабатывающие малоценные сорта углей; предприятия с технически - экономически трудными условиями; предприятия особо удаленные от центра; предприятия крупного масштаба, требующие больших затрат и продолжительного времени на восстановление.

Предпочтение при сдаче в концессии предприятий должно было дано тем из них, которые раньше принадлежали иностранным компаниям и акционерным обществам, или же тем из русских капиталистов, которые имели большие связи с заграничным капиталом.

Список бывших предприятий Донбасса намеченных к сдаче в концессии иностранному капиталу, состоял из семидесяти двух предприятий каменноугольной промышленности.

В связи с этим переписка с бывшим владельцем шахты Дворжанчиком, упоминавшимся в обвинительном заключении носила не шпионский характер, а содержала условия наиболее выгодного получения концессий.

Первыми в Шахтинском округе были арестованы Колодуб А.К., Бабенко С.А., Самойлов В.Н., Кузьма Л.Б., Калганов Н.Е., Детер А.В., Березовский Н.Н., Антонов П.И., Горлов И.Г., Беленко В.Т., Башкин А.Б., Нашивочников В.Н., Горлецкий Н.Н., Казаринов А.И., многие из них виновными себя не признали, заявляя о необъективном ведении следствия и оговоре.

Показания о признании своей вины появились после длительного пребывания под следствием и содержания под стражей в одиночных камерах. Ржепецкий заявил: “Ужас, как в одиночной камере, так и здесь преследуют меня, не знаю, чем себя  оправдать”, Юсевич утверждал: “Я подписал признание по принуждению. Давно нахожусь в невменяемом состоянии”. Бабенко показал, что его признательные показания получены после годичного заключения, когда он едва понимал, что подписывал.

На предварительном следствии и в судебном заседании Березовский признал получение от Шадлуна денег для раздачи должностным лицам, якобы проводящим вредительскую деятельность в интересах вывших шахтовладельцев. Однако правдоподобность показаний Шадлуна вызывает сомнение, поскольку, находясь в камере, он заявил, что его показания не соответствуют действительности и даны в результате недозволенных методов ведения следствия. Ему не давали спать по десять суток, заставляли признаться во всем, что было выгодно следователям.

На допросах следователи, искусно манипулируя сведениями о политическом прошлом арестованных, о фактах аварий, затоплений на шахтах, об антисоветских высказываниях отдельных инженеров, добились от некоторых специалистов признания о существовании контрреволюционной вредительской организации. На основе этих признаний были арестованы 58 специалистов, из показаний которых следовало, что в Донецко-Грушевском, Несветаевком, Власовском, Щербиновском и Горловском рудоуправлениях, в правлении треста “Донуголь” и в ВСНХ СССР существовали контрреволюционные вредительские группы, которыми руководили из-за границы бывшие акционеры угольной промышленности и, в частности, уже вышеупомянутый Дворжанчик.

Центральной фигурой этой мифической организации, по мнению следователей, являлся Казаринов А.И., работавший в местных рудоуправлениях, а затем в Берлинском представительстве “Донугля”, который выезжая за границу по служебной необходимости и там якобы связывался с организацией бывших шахтовладельцев получая директивы по проведению вредительской работы и денежные суммы для выплаты вознаграждений участникам организации. На допросе 16 января 1928 года он рассказал о своем вступлении в организацию в 1925 г. с помощью инженера Бахтиярова, который действовал по заданию директора треста “Новое строительство” в Харькове - Матова. Участники организации своими действиями якобы толкали рабочих на выступления против Советской власти, вызывая волнения и забастовки, умышленно разрушали вентиляцию в шахтах, неправильно устанавливали расценки, плохо вели ремонт и новое строительство, нарушали правила техники безопасности, закупали за границей ненужное или некачественное оборудование, неправильно использовали это оборудование.

Так, Бабенко, Самойлов пустили в эксплуатацию ряд нерентабельных шахт, одну шахту затопили, другую пытались взорвать. Березовский подтвердил получение денег из за границы за проведение вредительской работы, направленной не много ни мало на развал каменноугольной промышленности СССР. Это заключалось в срыве проходок наиболее рентабельных шахт, разработке пластов худшего качества и остановке в 1921 году Новоазовского рудника. Однако, как в последствии выяснилось, затопление Новоазовского рудника было произведено согласно указаниям треста, поскольку не хватало сил в условиях разрухи восстанавливать все шахты одновременно.

Петров, обвинялся в том, что задержал проходку центрального уклона, организовал ремонт ненужного копра, занизил расценки работ, вызывав недовольство рабочих и увеличил продолжительность рабочего дня, нарушая, тем самым, условия коллективных договоров. Однако следует отметить, что в конце 20-х годов по всей стране прошла волна забастовок рабочих всех отраслей промышленности, связанная с нарушением условий коллективных договоров. Занижение расценок было обычным явлением на производстве - это была политика государства, эксплуатировавшего трудящихся всей страны.

Чернокнижников обвинялся в том, что совершил акты вредительства в отношении турбин и механизмов, хотя на самом деле их порча была вызвана сроками эксплуатации.

Инструктор по врубовым Никишин, по мнению ОГПУ, был основным исполнителем вредительских планов. Он посылал на шахты  врубовые машины в большем количестве, чем требовалось, за что Никишин якобы получил деньги, лошадь и квартиру.

Главный механик Власовского рудоуправления Башкин признался виновным во вредительской деятельности даже в то время, когда вредительской организации как таковой еще не существовало.

В 1925 году в Щербиновском рудоуправлении при закладке рядом со старыми разработками мелких шахт в результате аварии пять из них были затоплены, что свидетельствовало о вредительстве со стороны инженеров Люри, Одрова и Стояновского.

Харьковский центр контрреволюционной вредительской организации, главным штабом которого, по мнению следственных органов, явилось Управление нового строительства Донбасса, состоял из дирекции треста “Донуголь” в составе Бахтиарова, Матова, Мешкова, Березовского, Детера, Шадлуна, Потемкина. В 1925 году в библиотеке треста “Донуголь” в связи с перепроизводством добычи угля, состоялось совещание дирекции треста о состоянии каменноугольной промышленности, которое и было расценено как заседание контрреволюционной вредительской организации, проводящей в жизнь директивы бывших шахтовладельцев и, в частности, Дворжанчика.

Впоследствии, на предварительном следствии Братановский сообщил о составе, структуре и задачах организации, главной целью которой было содействие в сдаче рудников в концессию бывшим шахтовладельцам, возбуждение недовольства Советской властью рабочих. Однако многие из обвиняемых не подтвердили эти показания. Так, Ржепецкий признал свое знакомство с Дворжанчиком и переписку с ним на личной почве.

Файерман вообще отрицал какую-либо вредительскую работу, так как вообще о ней ничего не знал. Владимирский показал, что не имел никакой связи ни с какими организациями. Горлецкий, являвшийся по мнению следственных органов, руководителем вредительских организаций в масштабе всей страны, категорически заявил о непричастности к вредительской деятельности.

Тем не менее, 9 февраля 1928 года ОГПУ все же доложило Председателю СНК Рыкову о вскрытии контрреволюционной организации, которая в течение ряда лет занималась систематическим разрушением Донугольного хозяйства. Деятельность организации,  по его словам, направлялась из Польши  и Германии. Задания получали инженера Донугля командируемые за границу и передавались инженерам германских фирм  приезжающих в СССР.

Были указаны Майер, Отто, Вегнер от фирмы АЕГ; Геслер от фирмы Ф, Зейферт; Костер и Байштыбер от Кнаппа.

Однако арестованные немецкие специалисты Майер и Отто категорически отвергли все обвинения по организации аварий на производстве, что подтвердили и свидетели рабочие, положительно отзываясь о работе этих специалистов.

В Московском центре главными фигурами были Матов, Скорутто, Рабинович и Именитов, давшие противоречивые показания и на предварительном следствии и в судебном заседании.

Так, Матов признал свою связь с заграницей, получение денег и передачу шпионских сведений, но категорически отказался от проведения вредительской деятельности. Именитов, как представитель треста “Донуголь” в Москве отрицал свое участие во вредительской организации, связь с эмигрантскими кругами и получение денег. Бывший владелец шахт до революции Рабинович отрицал свое участи во вредительской организации и даже не допускал существование таковой. Свидетели по делу подчеркивали, что Рабинович к работе относился добросовестно и ответственно, добиваясь улучшения работы треста “Донуголь”.

На процессе по “Шахтинскому” делу выступило много свидетелей шахтеров, показавших о тяжелых условиях труда, неправильном начислении заработной платы, бюрократизме инженерно-технического персонала, несоблюдении трудового законодательства, нарушении правил техники безопасности. Лишь отдельные случаи затопления шахт, аварии, порча механизмов отдаленно напоминали акты вредительства.

Существование контрреволюционной вредительской организации так же вызывает большие  сомнения, поскольку каждый из обвиняемых давал о ней самые противоречивые показания. Так, Березовский показал, что она возникла в конце 1922 , начале 1923 года, а затем заявил, что еще в 1919 году перед ним якобы была поставлена задача, сохранять рудники в интересах бывших шахтовладельцев.

Анализируя материалы уголовного дела интересно их сопоставление с тем, что в это время происходило в Политбюро ЦК ВКП(б). Первые материалы по Шактинскому делу, из ОГПУ, поступили в Политбюро ЦК ВКП(б) в феврале 1928 года.

Уже в то время в ЦК ВКП(б) возникали  сомнения в существовании такой организации. В записке Томскому, от 2 февраля 1928 года Ворошилов пишет: "Миша, скажи откровенно не вляпаемся мы при открытии суда в Шахтинском деле.  Нет ли перегиба в  этом деле местных работников,  в частности краевого ОГПУ".  На что Томский ответил:  " По Шахтинскому и вообще по угольному делу такой опасности нет. Это картина ясная. Главные персонажи в сознании. Мое отношение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить".

К 28 февраля 1928 году следствие велось уже в течение шести месяцев. Реакция Политбюро на это сообщение была однозначной, продолжать следствие для его более тщательной проработки.

Для доклада по данному делу из Ростова-на-Дону в Москву выехал Полномочный представитель ОГПУ Евдокимов.

В Политбюро была организована комиссия, которая стала заниматься “Шахтинским делом” в составе Рыкова, Ордженикидзе, Сталина, Молотова и Куйбышева. Интересной особенностью создания этой комиссии является то, что в Политбюро существовала комиссия по политическим делам, но значение “Шахтинского дела” повидимому было несколько выше, в связи с этим и была создана эта особая комиссия, ведь это дело могло повлиять и на межгосударственные отношения. 

Члены комиссии Молотов и Сталин, в записке членам Политбюро писали, что “Дело может принять интереснейший оборот, если организовать соответствующее судебное разбирательство к моменту выборов в Германии”. Таким образом, рассмотрение дела в определенное время, ко всему прочему, влияло на межгосударственные отношения.

В этот же день Политбюро ЦК ВКП(б)  решает послать Андрееву следующую телеграмму “Считаем необходимым разбирательство дела шахтинских специалистов в судебном порядке, о чем дадим в ближайшие дни конкретные указания.

Куйбышев посчитал нецелесообразно посылать такую телеграмму. Он считал преждевременной передачу этого дела в руки судебных органов, так как в этом деле нити вели в Донуголь, “а с передачей дела в руки судебных органов мы много не сумеем узнать”. Куйбышев предложил оставить ведение дела в ГПУ, чтобы расследовать все до конца. Предложение принимается.

2 марта 1928 года Политбюро еще раз ставит в повестку дня вопрос о создании комиссии по “Шахтинскому делу” оставляя в ней прежний состав: Рыкова, Ордженикидзе, Сталина, Молотова, Куйбышева. Но в данном случае комиссии было предоставлено право окончательного решения срочных вопросов от имени Политбюро по делу с последующим докладом. Решением Политбюро от 13 марта 1928 года прежний состав комиссии по “Шахтинскому делу”  был дополнен Ворошиловым.

В своем письме от 2 марта 1928 года Молотов и  Сталин сообщили членам Политбюро о заслушанном сообщение сотрудников  ОГПУ - Ягоды, Евдокимова, Зотова о специалистах контрреволюционерах Шахтинского региона. В письме было высказано предположение, что группа специалистов связана с русскими контрреволюционерами в эмиграции, с немецкими капиталистами и немецкими контрреволюционерами.

Со слов сотрудников ОГПУ показания арестованных не оставляли никаких сомнений в серьезности этого дела. Для полного раскрытия его был  необходим арест ряда инженеров, как в Москве, где якобы имелся центр контрреволюционеров, так и в Харькове. Повторно предлагалось организовать соответствующее судебное разбирательство к моменту выборов в Германии.

Но для того, чтобы показать связь вредителей проходящих по “Шахтинскому делу с немецкими капиталистами нужно было найти какую то конкретную связь. Учитывая то обстоятельство, что на шахтах работали иностранцы 5 марта 1928 года Политбюро ЦК ВКП(б) решило замешанных в Шахтинском деле немцев арестовать. Англичан решили не трогать, по-видимому в связи с тем, что выборы в английский Парламент не планировались, а отношения с Англией и без того были непростыми. Англичан решили допросить и  освободить.

12 марта Литвинов из Берлина информировал Сталина и Чичерина об озлоблениях в промышленных кругах, в связи с арестами немецких инженеров в СССР. Причем тягчайшие последствия для отношений предсказывались не только с Германией, но и с американским промышленным миром.

По видимому, в связи с возникающими сомнениями в объективности следствия, Литвинов предложил создать авторитетную комиссию для определения вины арестованных немцев. Гарантируя присутствие при допросах представителя Народного комиссариата иностранных дел.

8 марта 1928 года Политбюро ЦКВКП(б) принимает предложенный Сталиным, Бухариным и Молотовым проект обращения ЦК ко всем организациям ВКП(б), всем коммунистам хозяйственникам всем ответственным работникам промышленности и профессорам, ответственным работникам РКИ и ОГПУ “Об экономической контрреволюции в южных районах  углепромышленности”.

Принятие этого обращения объясняет многое. Прежде всего, это была попытка борьбы с бесхозяйственностью. Надо было наводить порядок. Экономические методы в плане наведения были не эффективны, носили половинчатый характер. Политбюро решило применить  репрессивные меры, которые раньше неплохо помогали. По-видимому, это и есть основная причина повышенного внимания Политбюро к “Шахтинскому делу”. 

9 марта 1928 года комиссия Политбюро по Шахтинскому делу поручила просмотр проекта извещения прокурора, подкомиссии в составе Янсона, Молотова, Сталина, Куйбышева и Бухарина. Проект извещения был переработан основательно. Он весь испещрен пометками, часть текста вычеркнута. Это говорит о том, что процессу уделялось большое внимание, так как он был первым в череде последующих о вредительстве. Не было еще достаточного опыта организации таких гласных, показательных процессов. Необходимо было по возможности не опускаясь до конкретики, найти лаконичные фразы показывающие суть дела, но не раскрывая конкретики, так как оставались опасения, что сведения не соответствующие действительности могли вызвать недоверие к подготавливаемому процессу.

Так были вычеркнуты фразы о времени образования организации, в 1919-1920 г.г., о предстоящем кризисе угольной промышленности в 1930 году, если бы не было вскрыто вредительство и др. г

В это время Евдокимов из Ростова на Дону сообщает о подготовке для процесса 31 гражданина СССР и 5 немцев. Каким образом велась эта подготовка можно только предполагать. Сообщалось  так же о том, кто и какие показания дал, кто еще не сознался. Так удалось выяснить, что Отто Эрнестон бывший социал-демократ два года состоял членом Дрезденской организации “Стальной шлем”, из которой вышел перед отъездом в СССР, что было вне сомнения отягчающим обстоятельством.

15 марта 1928 ода Политбюро ЦКВКП(б), в целях ускорение подготовки Донбасского дела для судебного разбирательства, предложило Крыленко, ввиду возложения на него обязанностей обвинителя, ознакомиться со всеми имеющимися следственными материалами.

Менжинскому, Янсону и Куйбышеву поручалось в недельный срок ознакомиться со списком всех арестованных инженеров в Донбассе, разбить их на категории по степени виновности и установить возможность освобождения тех из них, по отношению к которым не было достаточных улик. После ознакомления со списком арестованных вышеуказанные товарищи 23 марта решили на своем заседании освободить обвиняемых инженеров Светличного, Черненко и Митолфанова, которые были необходимы для Ломова, о чем проинформировали Сталина и Рыкова.

21 марта комиссия по “Шахтинскому делу”  решило всячески ускорить передачу дела в Верховный суд СССР, для слушания дела в Москве.

Крыленко обязали выехать в Ростов для составления следственного материала, окончив его подготовку в месячный срок. ГПУ Ростова и Харькова обязали содействовать Крыленко в его работе.

Менжинский пишет в Ростов на Дону телеграмму. «Предлагаю оказать всемерное содействие аппарату Крыленко по подготовке «Шахтинского» дела в постановке на суд».

Комиссия обязала ГПУ представить список лиц арестованных по “Шахтинскому делу”  и места их заключения. Освобождение арестованных могло производиться только с согласия комиссии Политбюро по данному делу. Согласно договора с германским правительством, было разрешено свидание с арестованными немцами.

28 марта 1928 года Евдокимов из Ростова на Дону сообщал, что приехавшие из Москвы пять работников приступили к работе. Трое по указанию Крыленко оформляют дела, а двое ведут допросы, Было доложено о том, что отпечатано уже 9 томов дела и о проведенных очных ставках, которые прошли “хорошо”.

Решением президиума ЦИК СССР от 28 марта 1928 года дело шахтинских рудников было передано для заслушивания в специальное судебное присутствие  Верховного Суда СССР.

В связи с тем, что в процессе следствия было установлено, что Шахтинскаое дело связано с делом Донуля было предложено, объединить два дела в один процесс ограничившись привлечением по делу верхушки Донугля и Щербиновским рудоуправлением.

ОГПУ было предложено направить в Москву к 20-му апреля всех арестованных по материалам Донуля.

В это время, 30 марта 1928 года в связи с раскрытием “Шахтинского дела” состоялся Пленум Северо-Кавказского  комитета ВКП(б).

Основным докладчиком на пленуме был Полномочный представитель ОГПУ по СКК краю Евдокимов. В докладе он коснулся вопроса о разрыве в 1927 году отношений с Англией, связав этот факт с участившимися фактами поджогов, вредительством и другими подобными действиями, которые с подачи ГПУ стали называться диверсиями.

Евдокимов отметил, что органы ГПУ стали суммировать, подбирать, квалифицировать и анализировать информацию по фактам диверсий. В результате было установлено, что наибольшее количество серьезных фактов вредительства и аварий падает на участки производства, которыми руководят лица, по выражению докладчика наиболее энергично вспоминающие “Боже царя храни”.

Было отмечено, что собирая факты об авариях было опрошено на протяжении двух месяцев больше 600 человек рабочих. Была установлена злонамеренность во всех авариях. Вредителями оказались, по мнению ГПУ, бывшие шахтовладельцы. Установили, что члены этой организации в прошлом имели бескорыстную связь с царской контрразведкой. На протяжении всей службы не верили в перспективы развития отрасли при Советской власти, предполагая вести в дальнейшем борьбу с ней.

Евдокимов доложил, что первые аресты были проведены в августе, но по его словам только в январе “удалось развязать языки ряда специалистов”. То есть только через пять месяцев.

Было обращено внимание на эмигрантов, которые большое внимание уделяют концессионному вопросу. Их союз своей задачей ставил участие в освобождении России от советской власти и подготовку ее экономического восстановления.

После того, как материалы предварительного следствия были доложены в Москве, были произведены дополнительные аресты “в целях перестраховки, без предварительной проработки”  В результате, целый ряд арестованных стал сознаваться во вредительской деятельности, которая стала проводиться по идеологическим соображениям. По словам докладчика, работа в пользу старых хозяев привела к тому, что специалисты сами стали приходить к выводу о неэффективности экономической политики Советского государства.

Было отмечено, что органы ГПУ первыми обратили внимание на зольность угля. Оказывается, в зависимости от качества угля при его сжигании выделяется определенное количество золы. Был сделан вывод, что шахтеры добывали уголь с большим процентом зольности, а так как в это время широко использовались паровые двигатели, то это “ударяло по котлам, по транспорту”. Далеко идущий вывод.

Евдокимов довольно подробно обрисовал ведение Шахтинского дела в заключении сделав выводы, согласно которым вредительство было бы локализовано, если бы хозяйственники не находились  в плену у специалистов, учились бы быстрее и самостоятельно работать, были бы близки к рабочим и партийным органам.

Другие выступающие, коснулись антисоветской деятельности специалистов, высказав опасение, что это касается не только Шахтинского дела, но и в целом руководства хозяйством. Так как в большинстве случаев хозяйственники осуществляют общее руководство, не обладая нужными знаниями.  Поддержали Евдокимова, который указывал на необходимость пополнения работниками ОГПУ хозяйственников, предложив так же сделать это пополнение за счет партийных и профессиональных работников.

В прениях некоторые выступающие хвалили сотрудников ГПУ за работу “К нашему счастью мы еще имеем чекистов” и высказывались за усиления репрессий. “В последнее время, курс взят на смягчение репрессий. Думаю, что надо будет взять противоположный курс и сейчас надо сказать прямо, что не расстрелявши несколько лиц, которые допустили грубейшие промахи, крупные растраты и бесхозяйственность, мы не достигнем соответствующих результатов в их искоренении”.

Другие высказывали мысль, что Шахтинское дело принимает характер компании. Почему Вы на каждом предприятии стараетесь найти Шахтинское дело. “Может быть действительно стараются найти выдумать, но надо посмотреть вокруг себя и если не контрреволюционные, то отдельные головотяпства выправлять нужно”.

Крыленко напомнил присутствующим, что никто не должен пересматривать основные воззрения и методы установленные ЦК партии по вопросу об отношении к специалистам. Директивы партии говорят о том, что специалисты нам должны служить, а не наоборот.

В заключительном слове Евдокимов сказал: “Значение Шахтинского дела заключается в том, что мы должны все участки нашего хозяйственного фронта посмотреть, проверить в свете этого Шахтинского дела. Шахтинское дело это наше поражение, а на поражениях надо учиться”.

Мне кажется, что вопрос об отношении к специалистам должен быть для всех ясен, что без них мы не обойдемся.

Андреев поддержал его “Одними своими руками построить социализм мы не можем, надо использовать специалистов.” ...“Я думаю, что есть, у нас, у хозяйственников, внутреннее недоверие к нашим органам ГПУ, что дескать, они увлекаются своими исканиями преступлений, перебирают и т.д.. Такое недоверие есть. Я думаю, что это недоверие должно быть изжито. Это недоверие после того, какие успехи ГПУ имеет в деле раскрытия экономического контрреволюционного заговора, должно быть изжито и заменено большим вниманием  ко всем указаниям этих наших организаций”.

30 марта 1928 года, по распоряжению крайкома от 23 марта, состоялся объединенный Пленум Шахтинско - Донецкого окружкома ВКП(б)  и окружной Контрольной комиссии первого созыва 17 окружной партконференции где слушали доклад Д.Булатова  о решении краевого партийного комитета по Шахтинскому делу.

На пленуме присутствовало 600-700  человек, выступило в прениях около 20 человек.

Было высказано мнение о неспособности Бюро наладить правильное внутри партийное руководство, и руководство хозяйственной деятельностью.

Многие выступающие в прениях недоумевали, почему крайком не снимает с работы первых лиц Окружкома. Были проведены перевыборы Бюро Окружкома.

Позже Булатовым в записке Андрееву и Иванову было предложено заменить партийное руководство Окружкома и привлечь к ответственности дополнительно ряд работников.

На  совместном заседании Политбюро ЦК и ЦКК проходившем с  6 по 11 апреля 1928 года слушали проект резолюции по вопросу о Шахтинском деле и приктические задачачи в деле борьбы с недостатками в хозяйственного строительства. Было принято решение утвердить проект резолюции с внесенными поправками. При этом Политбюро поручалось самостоятельно определить какая часть резолюции не подлежит опубликованию в печати.

В резолюции говорилось, что “Шахтинское дело” приобрело общесоюзное значение вскрыв новые формы и методы борьбы буржуазной контрреволюции против СССР, против социалистической индустриализации.

Подчеркивалось, что непосредственное руководство предприятиями сводилось к “общему руководству”. Хозяйственники превратились в комиссаров плохого типа не отвечающих за порученное дело. Партийное руководство сводится к общим декларативным резолюциям.

Был сделан вывод, что вскрытые недостатки в Донбасе характерны для большинства промышленных районов и делают необходимым скорейшее проведение ряда практических мероприятий для их устранения.

Ставилась задача усиления контроля за работой специалистов и их ответственности за порученный участок работы и вместе с тем должна быть забота о благоприятных условиях их труда.

Объединенный пленум предложил в ближайшие месяцы обратить внимание на проверку личного состава специалистов. Продолжить практику привлечения иностранных специалистов для работы на предприятиях. Командировать наших специалистов на учебу за границу, а также улучшить их обучение в вузах, так как они должны были придти на смену буржуазным специалистам.

На пленуме также обсуждались вопросы в отношении выдвиженцев, о вовлечении масс в дело руководства производством, об улучшении условий труда и быта рабочих Донбаса и др.

11 апреля члены комиссии Политбюро по “Шахтинскому делу” приняли предложения Крыленко об объединении дел в один процесс, ограничившись привлечением по делу руководства Донугля и Шербиновским Рудоуправлением.

Крыленко просил отсрочить постановку процесса вместо 21 апреля, на 15 мая. Так как необходимо было предоставить обвиняемым 10 дней для ознакомления с делом. В связи с этим к 20 апреля необходимо было направить арестованных в Москву.

Еще раз был поставлен вопрос об арестованных немцах. Планировалось еще раз обсудить вопрос о целесообразности привлечения к ответственности Вегенера и Зебальда, о которых имелись материалы о вредительской работе. Крыленко предложил не привлекать их, чтобы не осложнять процесс, ограничившись высылкой их из пределов СССР. Только 19 июля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение, которое обязало ЦИК принять решение о ликвидации дела  Зебальда высылкой его из СССР как нежелательного иностранца.

В связи с завершением следствия по “Шахтинскому делу, 17 апреля 1928 года комиссию по этому делу Политбюро ликвидировало.

Однако было принято решение о создании комиссии против вредительских организаций в СССР, а также в связи с процессом в Донбассе в несколько усеченном составе. Туда вошли: Рыков, Молотов, Орджоникидзе.

26 апреля 1928 года  Каганович из ЦК КП(б)У, писал Сталину об окончании следствия по Шахтинскому делу. Материалы, по его мнению, были настолько интересны, что он посчитал нужным послать ему экземпляр записки Балицкого для ознакомления. В процессе следствия удалось выяснить, что контрреволюционные организации охватили собой ряд крупных трестов Украины- Югосталь, Химуголь, ЮРТ.

Каганович писал, что организация существовала и в Москве, свое влияние распространив на Сибирь, Кавказ и Центральный район СССР. Кроме того, она была связана с польским и французским посольствами в Москве, польским генеральным консульством в Харькове, французским военным министерством, бюро политической полиции в Берлине. Поляки, по словам Кагановича, щедро, субсидировали организацию, используя ее для шпионской и диверсионной работы.

“Мне кажется Сталин, что нельзя ограничиваться только той резолюцией, какая была принята на пленуме ЦК. Резолюция совершенно и абсолютно правильная, но сейчас необходимо более глубоко и конкретно изучить все условия работы наших трестов и хозяйственных организаций и провести такую реорганизацию не только структуры, но и самой работы хозяйственных учреждений, которая бы обеспечила нас от повторения подобных историй.

В частности мне кажется, необходимо усилить роль ГПУ, примерно так, что бы в крупных трестах, были бы крупные работники, уполномоченные ГПУ, как вроде транспортных органов ГПУ. Эту реорганизацию надо провести под наблюдением и непосредственным руководством руководящих работников  ЦК и ЦКК, иначе я боюсь, как бы у нас на деле в смысле структуры и методов работы не осталось по старому”. Тем самым еще раз подтверждается руководящая роль партии при фальсификации процессных дел.

Эти выводы были сделаны по записке Балицкого, в которой он писал, что Донуглевская организация имела свою программу, тактику и действенный центр. В записке Балицкий указывает о суммах получаемых от поляков, французов и немцев на шпионаж и вредительство. С его слов эта организация намечала и подготавливала вредительские действия на случай войны.

В заключении было указано, что “выводы тов. Сталина в его докладе на Пленуме ЦК в отношении новых форм работы контрреволюции и подготовки интервенции, получают фактическое подтверждение в материалах этого дела”.

Таким образом, в этот период закладывается взаимовлияние на политические решения в стране партийных органов и органов безопасности. Стоило Сталину сделать выводы о новых формах работы контрреволюции, как тут же органы ОГПУ находили подтверждение этому.  Вместе с тем, Сталин не сделал бы таких выводов, без докладных записок на его имя со стороны органов государственной безопасности о контрреволюционной деятельности в СССР до прочтения этих материалов. 

Интересно отношение к фальсифицированному процессу лиц живших в то время. Так, инженер Борис Сысоев, покончивший жизнь самоубийством, работая в 1928 году в “Коксобензоле”, написав предсмертное письмо которое Чубарь 29 июня 1928 года переслал Сталину. В своей резолюции Сталин попросил разослать его членам и кандидатам в члены Политбюро.

В письме от 9 июня 1928 года Сысоев пишет, что Ротайчик обозвал его контрреволюционером,  шахтинцем и хочет отдать под суд. “Но я знаю, что при желании можно обвинить и невинного - сейчас момент такой. Я не хочу позора, не хочу безвинно страдать и оправдываться, предпочитаю смерть позору и страданиям.  Я безгранично страдаю за будущее, неужели дело Ленина погубят?

Судить меня это рубить тот последний сук, на котором все держится...”

Процесс по “Шахтинскому делу” на самотек пущен не был, 17 мая 1928 года Политбюро одобрило решение комиссии о тактике в связи с поведением защитников по Шахтинскому делу.

Ягоде и Крыленко поручалось наметить лицо для ведения переговоров и доложить комиссии.

Артемовсому округу Политбюро разрешило выставить еще двух общественных обвинителей. Однако до предварительного ознакомления с ними, членов комиссии было предложено не допускать их на процесс.

Заседание Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по “шахтинскому  делу” состоялось летом 1928 года под председательством А.Я.Вышинского. На суде некоторые из подсудимых признали только часть предъявленных обвинений, другие полностью их отвергли. Были и те, которые признали свою вину. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверым определил меры наказания условно. Девять человек были приговорены к заключению от одного до трех лет. Большинство обвиняемых, было осуждено на длительное заключение от четырех до десяти лет. 11 человек были приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР смягчил меру наказания). 

 В связи с “успешным” окончанием дела Андреев, Орджоникидзе и Микоян обратились в Политбюро с предложением наградить Евдокимова и Зотова орденом Красного Знамени. Затем список был расширен до 15 человек. Президиум ЦИК СССР 11 января 1929 года отклонил предложение о награждении сотрудников ОГПУ: Е.Т.Евдокимова, В.А.Балицкого, А.А.Слуцкого, А.Б.Иксарова... Г.Е.Прокофьева и др. за расследование “Шахтинского дела” По-видимому это было связано с явной фальсификацией процесса.

В настоящее время Генеральная прокуратура опротестовала решение специального присутствия Верховного суда СССР 13 мая - 5 июля 1928 года, лица проходящие по т.н. “Шахтинскому делу” реабилитированы.  Был сделан вывод о том, что “в деле нет достаточных доказательств обвиняемых в подрыве каменноугольной и иных отраслей промышленности, транспорта, совершенных в контрреволюционных целях в интересах бывших собственников или иных заинтересованных зарубежных организаций, передаче за границу каких-либо шпионских сведений, а равно получение за указанные действия денежного вознаграждения, а также организационной деятельности, направленной к подготовке или совершению террористических актов или иных контрреволюционных вредительских действий, а равно участия во вредительской организации”.

После рассмотрения “Шахтинского дела”, процессы в угольной промышленности продолжились. 21 августа 1930 года Политбюро рассматривает вопрос об угольной промышленности и предлагая ОГПУ принять решительные меры против контрреволюционных элементов, затесавшихся в рабочую среду. Через месяц, 30 сентября 1931 года Политбюро заслушав доклад Акулова, и Балицкого, утвердило решение коллегии ОГПУ о применении высшей мере социальной защиты по отношению к шести вредителям из Донбаса.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В циркуляре ОГПУ, направленном лично полномочным представителям ОГПУ и начгуботделов ОГПУ в 1928 году Менжинский указывал, что основным методом диверсии является техническое вредительство при помощи контрреволюционных организаций, состоящих из наиболее крупных инженеров той или другой отрасли промышленности. "Эти инженеры, образуя техническую головку предприятия и будучи связаны с заграницей, как с организациями своих старых хозяев, так и генеральными штабами иностранных держав, прежде всего Франции и Польши, планомерно ведут работу по подрыву обороноспособности страны, по сокращению  сроков  интервенции и по созданию кризисов то в угольной промышленности, то на транспорте, то в металлургии и т.д., в целях свержения советской власти и срыва социалистического строительства".

Как следствие создаются  так  называемые уголовные  дела, ставятся задачи по  разгрому так  называемых "контрреволюционных организаций". В том же документе написано: "Было бы преждевременно считать, что с контрреволюционными организациями шахтинского типа покончено, наоборот, основная масса работы еще впереди".

“Шахтинский процесс” явился первой ласточкой, последовавших процессов над вредителями, во всех отраслях промышленности. 1 апреля 1928 года органы безопасности, под руководством Менжинского раскрыли контрреволюционную организацию в НКПС.

Сталин по поводу сообщенных ему фактах, 6 июня 1928 года писал членам и кандидатам Политбюро, членам президиума ЦИК, секретарям ЦК ВКП: “Месяца два назад была разослана первая записка ОГПУ о вредительстве на железнодорожном транспорте. Ныне рассылается вторая по счету записка ОГПУ по вопросу о вредительстве на железнодорожном транспорте, снабженная новыми материалами, показаниями специалистов и данными экспертизы. Ввиду особой важности вопроса как с точки зрения развития нашего хозяйства, так и, особенно, с точки зрения обороны страны просьба прочесть записку лично и держать ее, как сугубо секретный документ”.

Уже 11 июня 1928 года Политбюро ЦК ВКП(б) обсудив записку ОГПУ насчет вредительства на транспорте поручает Рудзутаку созвать в 10-ти дневной срок совещание руководителей железнодорожного транспорта для рассмотрения вопроса о вредительстве, с предварительным ознакомлением с вышеуказанной запиской ОГПУ. Рудзутаку было предложено составить список участников совещания.

На совещании о вредительстве на железнодорожном транспорте, проходившем 19-20 июня 1928 года, доклад по поручению ОГПУ делал Благонравов. Он сообщил о вредительских группах на Казанской железной дороге. Рассказал о ходе проверки проводимой ОГПУ и обнаруженных расхождениях между официальными данными и действительными по паровозному парку страны. Расхождение составило 870 паровозов. Предложил, выработавшие ресурс паровозы не списывать, а продолжать использовать.

Андреев, в своем выступлении отметил, что трудно делать прямой вывод о наличии злого умысла во всех этих недостатках, но один факт, который трудно оспорить, это исключение из резервного парка “здоровых” паровозов. “Этот факт убеждает в том, что наличие этого умысла, все таки надо предполагать”.

Почти все выступающие на совещании ставили вопрос, есть вредительство или нет? Однозначного ответа не было.

Тем не менее, в своем выступлении Ягода утверждал, что организация вредителей все же засела в НКПС. В доказательство он стал приводить выдержки из протоколов допросов арестованных.

Подводя итоги совещания, Алексеев сделал вывод: “никакого вредительства по существу нет, а есть бесхозяйственность”.

21 октября 1928 года членам и кандидатам в члены Политбюро были разосланы для ознакомления материалы (личные показания вредителей) по вопросу о вредительстве на железнодорожном транспорте, в связи с перевозками хлебопродуктов. Сталин ввиду важности дела просил прочитать материалы лично.

По прочтении этих материалов Рудзутак находясь на отдыхе в Новом Афоне 27 октября 1928 года писал Сталину: “Дорогой Коба, хочу поделиться с тобой своими впечателениями по поводу разосланного материала, вредительстве в связи с хлебозаготовками. Я боюсть, что сейчас идет вредительство со стороны арестованных инженеров в сторону возможной полной дезорганизации центрального и дорожных аппаратов железных дорог в момент наиболее напряженных перевозок. Вновь перечисленные в показаниях “вредители” являются наиболее грамотными железнодорожниками. На транспорте их насчитывается уже  не горстями, а штуками. Если учесть, что некомплект инженерно-технического персонала на дорогах доходит до 50%, то понятно, что подорвать работу транспорта на этой линии легко.

По существу, материал доказывающий вредительство в связи с хлебозаготовками весьма жидкий”.

Доказательства сводились  к трем основным моментам: не хватке паровозов к Курской железной дороге; в не достатке бандажей и наличии неразгруженных составов.

Далее Рудзутак продолжал: “На деле нет ни того, ни другого. Но стоит снять квалифицированную группу инженеров сейчас и вредительство в связи с хлебозаготовками будет на лицо.

Не лучше ли мне приехать в Москву? Здесь отдохнуть все равно не смогу. Не могу никак привести нервы в порядок, а там я буду спокойнее”. 

Это письмо было показано Менжинскому, но выводов никаких сделано не было, следствие продолжалось. Единственно, что Менжинский обещал это то, что не будет арестовать кого-либо из спецов в НКПС до приезда Рудзутака.

Сулимов из НКПС 3 ноября 1928 года сообщил председателю СНК СССР А.П. Рыкову о том, что вредительство и бесхозяйственность отрицательно сказались на работе железнодорожного транспорта, который работает на пределе своих возможностей. Но вместе с тем отмечалось улучшение перевозки хлеба. Сулимов докладывал, что намеченные на 1928/29 год план перевозок в годовом объеме будет транспортом выполнен.

До этого Политбюро ЦК ВКП(б)  10 мая 1928 года рассматривало вопрос о включении в план работы на ноябрь доклады ВСНХ и НКПС и содоклады ОГПУ и Орграспреда ЦК о выполнении решения апрельского пленума ЦК о проверке личного состава специалистов промышленности и транспорта.

Было решено просить Центральную контрольную комиссию подготовить свое заключение по этому вопросу. Доклады и содоклады планировалось заслушать на заседании Оргбюро 19 ноября 1928 года.

Выполняя решения Пленума, было доложено о проверке железнодорожников. На железных дорогах из-за наличия вредительских организаций ОГПУ было проверено 7.011 человек. Подлежали увольнению за политическую неблагонадежность 537 чел. (7,6%), перемещению с прифронтовых дорог на дороги тыла 68 чел. (10,8%), перемещению на менее ответственную работу 654 чел. (9,3%), по 124 чел. имелись разногласия между органами ГПУ и дорогами. Таким образом, около 20% всего проверенного состава подлежали или увольнению, или смещению на низшую работу.

В мае 1929 года заключение о контрреволюционной  вредительской организации в НКПС и на железных дорогах СССР было подготовлено. Одновременно было вынесено решение и о вредительстве в золото-платиновой промышленности, о чем ОГПУ доложило Сталину еще 9 июня 1928 года.

 “Правда” от 24 мая 29 года писала “ОГПУ раскрыты контрреволюционные организации на железнодорожном транспорте и в золото - платиновой промышленности Союза поставившие себе цель свержения советской власти при помощи иностранной интервенции и восстановление в стране капиталистического строя. Своей цели они добивались путем вредительства дезорганизации этих отраслей народного хозяйства”.

Коллегия ОГПУ 22 мая 1929 года постановила расстрелять участников контрреволюционных организаций на железнодорожном транспорте: Фон Манн Н.К. и Величко А.Ф.  и в золото-платиновой промышленности вредителя - Палынского П.А., приговор приведен в исполнение.

У сотрудников ОГПУ возникали сомнения в существовании контрреволюционных организаций. Это дошло до Сталина. 16 сентября 1929 года он направил В.Р. Менжинскому письмо, в котором он предупредил его о болезненных явлениях в организациях ГПУ. Высказал недовольство, что у чекистов взят курс на развернутую самокритику внутри ГПУ. По его словам такие же ошибки были допущены в Военном ведомстве. Сталин предупредил, что это грозит расположением ГПУ и развалом чекистской дисциплины. Он попросил Менжинского проверить эти факты, и если они подтвердятся, принять решительные меры против этого зла. Сталину нужен был «карманный орган» государственной безопасности, выполнявший только его решения.

Подчистив специалистов, часть из которых была осуждена, другая выгнана с работы, НКПС столкнулась с такой проблемой, что некому стало работать. Политбюро ЦК  5 августа 1931 года принимает согласованное предложение с ОГПУ и НКПС о досрочном освобождении от наказания специалистов, передаваемых ОГПУ для работы на транспорте с оставлением им наказания условным и  о применении к освобожденным гласного надзора ОГПУ.

5 сентября 1931 года ОГПУ и НКПС в совместной записке сообщили в ЦК ВКП(б)  Кагановичу, что ОГПУ и НКПС наметили еще один дополнительный список инженеров и техников железнодорожного транспорта, отбывающих наказание по приговорам коллегии ОГПУ за вредительство, но могущих быть использованными на транспорте. В представляемый список на 142 человек вошли инженеры и техники различных специальностей железнодорожного транспорта.

ОГПУ и НКПС просили санкционировать досрочное освобождение от наказания перечисленным в списке лиц, с оставлением наказания условным и применением к освобожденным гласного надзора ОГПУ.

15 сентября 1931 года Политбюро принимает решение о досрочном освобождении бывших вредителей, инженеров и техников железнодорожного транспорта для использования их на транспорте по списку представленному Постышевым и Акуловым с оставлением наказания условным и применении к освобожденным гласного надзора ОГПУ.

Из справки о специалистах-транспортниках передаваемых транспортным отделом ОГПУ в НКПС и его органы на 12 декабря 1931 года было освобождено 277 человек. Из них передано 154 человека, в пути из лагеря находились 124 человека (цифры на 1 человека не совпадают). Совершенно ясно, что зачастую работники железнодорожного транспорта были осуждены незаконно. Кто бы стал выпускать преступников?

16 апреля 1934 года в записке Ягоды об использовании осужденных специалистов железнодорожного транспорта писал, что после ликвидации в 1928-29 г.г. контрреволюционной вредительской организации на железнодорожном транспорте, из-за нехватки специалистов, ОГПУ стало привлекать осужденных специалистов для работы.

 Были перечислены объекты, где мог использоваться их труд.

В 1930 году, ОГПУ в порядке помощи НКПСу было организовано при транспортном отделе техническое бюро, в котором проходила проектировка и постройка важнейших элементов реконструкции железнодорожного  транспорта, к этой работе  были привлечены осужденные специалисты.

Такая же работа стала проводиться и по реконструкции водного транспорта.

В докладной записке сообщавшей о работе осужденных специалистов ОГПУ просило наградить отличившихся.

Необходимо отметить, что в органах государственной безопасности были созданы и работали специальные технические бюро, в которых использовался труд высокопрофессиональных специалистов не только в системе НКПС.

7 сентября 1931 года Кагановичу было доложено, что конструкторские бюро при ОГПУ созданы и работают в Москве, Ленинграде, Зап. Сибири, Ростове-на-Дону.

В записке было указано, что в конструкторских бюро работают:  74 шпиона;  9 террористов; 98 руководителей организаций; 44 диверсанта; 14 членов промпартий; 184 контрреволюционера.

Из общего числа 423,  под следствием находилось 160.

14 сентября Сталин писал Кагановичу и Ягоде о том, что считает преждевременной передачу конструкторских бюро ОГПУ в ведение ВСНХ. 20 сентября 1931 года на Политбюро ЦК ВКП(б) рассматривался этот вопрос. Было решено оставить их при ОГПУ.

30 августа 1931 г Политбюро вновь рассмотрело по предложению Орджоникидзе и Акулова вопрос «О конструкторских бюро». Решение было отложено. После телеграммы Сталина 20 сентября 1931 г. ПБ постановило оставить конструкторские бюро при ОГПУ. При этом ПБ приняло предложение Акулова и Орджоникидзе об освобождении некоторой части инженеров для работы в ВСНХ по списку, согласованному между Акуловым и Орджоникидзе.

16 марта 1932 года Политбюро вновь рассмотрело вопрос о технических бюро, решив их временно сохранить, чтобы дать специалистам время для окончания работы. Новых работ было решено не начинать. Срок работы определялся по согласованию Наркомтяжпромом и ОГПУ. По окончании работ специалистов предлагалось передать НКТяжпрому. Однако эффективность особых технических бюро была настолько велика, что они просуществовали до 1953 года.

Вне всякого сомнения, нельзя говорить о том, что деятельность органов безопасности была направлена на борьбу с мнимым врагом, были факты и действительно преступной деятельности, но к сожалению они не так многочисленны.

Так, Запорожец из Ленинграда сообщил 18 февраля 1933 года, что на станции Ленинград - Товарная Московской линии Октябрьской железной дороге ликвидирована контрреволюционная вредительская организация, возглавляемая сыном крупного помещика Калужской губернии Пеховым.

Пехов сгруппировал весовщиков из бывших кулаков и торговцев, которые умышленно засылали не по назначению посевные и важные промышленные грузы, вели агитацию, разваливая труд и  дисциплину. Производили массовые хищения грузов на сотни тысяч рублей. При обыске найдено 3 тыс. метров похищенного шелка, у одного арестованного - 23 тыс. руб. денег. Для того, чтобы скрыть преступление сообщники  ставили задачу сжечь склады Товарной станции и склады Союзтранса. По делу было осуждено 33 человека.

В августе 1932 года была проведена компания по борьбе с хулиганством на железнодорожном транспорте. Менжинский писал секретарю ЦК ВКП(б) Кагановичу, что для борьбы с хулиганством на железнодорожном транспорте ОГПУ считает необходимым провести следующие мероприятия:

«По отношению к хулиганам вредящим железнодорожное имущество, нарушающих порядок железнодорожного движения, терроризирующих ж.д. и водный персонал и производящий бесчинства в полосе отчуждения предоставить ОГПУ на срок 3 месяца право внесудебной расправы с применением максимум высшей меры наказания, а минимум 6 месяцев концлагеря».

Менжинский предложил хулиганов-рабочих задерживать и передавать для показательных судов на предприятиях. Беспризорников заключать в спецлагерь. А борьбу с местным хулиганством предлагалось возложить на Сельсоветы

Для предупреждения хулиганства он предлагал установить постоянные посты и разъездные группы в поездах и на пароходах.

Предлагалось навести порядок в вокзалах и у железнодорожных касс.

Транспортному отделу ОГПУ было приказано на основании агентурных материалов произвести изъятие профессионально-хулиганствующего, уголовного элемента и беспризорников.

Полномочия были предоставлены. ОГПУ начало проводить операцию. 1 декабря 1932 года Менжинский направил доклад о результатах борьбы с хулиганством на железнодорожном транспорте, с сентября по ноябрь 1932 года Сталину.

Менжинский предложил продлить чрезвычайные полномочия ОГПУ по внесудебной расправе с деклассированным кулацко-бандитским элементом еще на декабрь, январь месяцы. Сталин согласился с ним, написав свою резолюцию «Верно! Надо продолжить борьбу, продлить полномочия ОГПУ».

В докладе о результатах борьбы с хулиганством на транспорте была проделана следующая работа:

«1. Арестовано за хулиганство 8439 чел.

2. Заведено следственных дел 4884.

3. Осуждено (на сроки не менее трех лет) 2092 чел, в том числе к расстрелу 361 и на 10 лет 687».

Дела на обвиняемых в хулиганстве рабочих были направлены в общественно-товарищеские суды (1106 дел на 1826 обвиняемых).

Всего было изъято и направлено на принудительные работы 36887 чел., из них 6000 в лагеря.

В результате этих мер произошло снижение хулиганства. В сентябре было зарегистрировано 4434 случая хулиганства, за 25 дней ноября - 1901 случай.

За нарушения правил НКПС было оштрафовано 593.867 чел на 3.749.395 руб.

По борьбе с хищениями на транспорте:

«1 арестовано за хищения 3224 чел.

2. Закончено следственных дел 1438

3. Осуждено 3450 чел. (включая арестованных в августе), в том числе к расстрелу 736 чел. И на 10 лет 1318 чел.».

Количество хищений за две с половиной декады ноября было зарегистрировано 1132, т.е. на 40% менее, чем за  тот же период в сентябре (1875)

Путем этих мер порядок на железнодорожном транспорте навести удалось, однако показательные процессы в отношении сотрудников железнодорожного транспорта продолжались. Политбюро ЦК ВКП(б)  5 марта 1934 года рассмотрело вопрос о нарушениях на железной дороге предложив Акулову провести показательные процессы по четырем делам о крушениях на Казанской, Екатерининской, Юго-Восточной и Донецкой железных дорогах.

20 апреля 1934 года Политбюро посчитало необходимым заслушать дела о виновниках железнодорожных крушений на ст. Таватуст участка Свердловск-Тагил Пермской железной дороги показательного процесса в линейном суде дороги с освещением в печати. Для организации процесса и поддержания обвинения Политбюро решило командировать помощника Главного Транспортного Прокурора Липкина.

26 мая 1934 года Политбюро утверждает приговор Верховного суда СССР к высшей мере наказания бывшему диспетчеру Московско-Казанской железной дороге Медведеву за систематическое взяточничество в течение длительного времени.

Несмотря на эти процессы, отношение к железнодорожникам менялось. 15 апреля 1934 года Политбюро утверждает постановление комиссии по железнодорожному транспорту, в котором запрещает Транспортному отделу ОГПУ производить аресты работников железнодорожного транспорта без согласования в каждом отдельном случае с начальником дороги.

Транспортному отделу ОГПУ и прокуратуре СССР поручалось, в пяти дневный срок разработать порядок производства арестов должностных лиц на транспорте и внести на утверждение в коллегию НКВД, а ОГПУ разработать положение о транспортном отделе ОГПУ его правах и функциях и внести на утверждение в комиссию по Наркомвнудел. Проект положения о транспортном отделе был подготовлен в срок и был впоследствии принят .

12 мая 1928 года Сталин обращаясь к членам и кандидатам в Политбюро ЦК просил обратить серьезное внимание на записку ОГПУ от 9 мая 1928 года (№ 353819) о деятельности  группы специалистов по военной промышленности. “Дело очень серьезное и сложное, и придется должно быть, рассмотреть его на ближайшим заседании Политбюро”.

На ближайшем заседании 14 мая 1928 года Политбюро рассматривает вопрос о военной промышленности, принимая решение поручить контролировать это дело Орджоникидзе.

15 июля 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждает обвинительное заключение ОГПУ по делу о военной промышленности, и принимает решение разослать его членам ЦК и ЦИК, а также хозяйственникам, в том числе директорам заводов, в особенности работающих в военной промышленности.

Политбюро заранее предрешило расстрел руководителей контрреволюционной организации вредителей в военной промышленности, однако сам расстрел был отложен до своего нового решения Политбюро о времени расстрела.

ОГПУ было предложено представить список лиц, подлежащих расстрелу.

ОГПУ предоставляет такой список, и 21 октября 1929 года Политбюро соглашаясь с предложением ОГПУ о расстреле Михайлова и др. и принимает проект сообщения для печати. В котором говорилось, что органами ОГПУ раскрыта и ликвидирована контрреволюционная вредительская и шпионская организация в военной промышленности СССР, которая ставила перед собой задачу путем вредительства и шпионажа ослабление обороноспособности страны, содействие иностранным интервентам.

Личный состав ее состоял в подавляющем большинстве из бывших высших чинов царской армии - бывших генералов и полковников.

В связи с этим Коллегией ОГПУ были приговорены к расстрелу:

Михайлов В.С. - бывший генерал, дворянин;

Высочанский Н.Г. - бывший генерал, дворянин;

Дымман В.О. - бывший генерал, дворянин; 

Дежанов В.Н. - бывший генерал, дворянин;

Шульга Н.В. - бывш. генерал порученец при бывшем великом князе Сергее Михайловиче

Приговор приведен в исполнение.

Все остальные по указанному делу были приговорены на разные сроки заключения в концентрационные лагеря.

При этом в прессе велась большая пропагандистская кампания о вредительстве.

5 февраля 1930 года Политбюро ЦК  предложило ЦК ВКП(б) организовать два широких сообщения инженерно-техническим работникам с докладами о вредительстве на этих собраниях поручалось выступить Рычкову, Сырцову, Рудзутаку, Кржижановскому и Куйбышеву.

Было принято решение о необходимости опубликования в газетах в течение ближайшей декады ряда статей Крыленко и Кржижановского с тем, чтобы в основу их были положены материалы представленные ОГПУ.

Чуть позже 15 февраля 1930 года Политбюро ЦК принимает решение о необходимости издания уже отдельными брошюрами статей Кржижановского и Крыленко о вредительстве.

Причем эти же брошюры было признано необходимым издать также на немецком, французском и английском языках. Для того, чтобы с ними мог ознакомиться международный пролетариат.

По поручению, Сталина в особо секретном письме вместе с Постановлением Политбюро ЦК от 25 февраля 1930 года, директоров заводов обязали сообщить о принятых мерах по выявлению и ликвидации вредительства в военной промышленности.

Последние в ответ стали направлять в Политбюро ЦК письма о принятых мерах. На некоторых заводах стали организовывать комиссии по ликвидации последствий вредительства, которые вели протоколы своих заседаний и направляли их в Политбюро.

Так в отчете о вредительстве директор завода им. Морозова в Ленинграде  23 мая 1930 года писал: Завод терпит исключительную нужду в руководящем техническом персонале.  Не налажены поставки. Завод не справляется с достижением мобилизационной готовности. Далее сообщает о произошедшем взрыве на заводе (по видимому из-за курения, которое не заводе было запрещено).

Директор завода № 11 г. Загорска от 9 августа 1930 года писал, что при ликвидации вредительства было вывезено до 2.000 возов мусора,  прочищено оборудование, приведена в порядок пожарная сигнализация, проверены строящиеся или проектирующиеся здания в 1929-1936 г.г. под углом зрения соответствия их с мобилизационным заданием.

Создается такое впечатление, что мало кто понимал, что такое вредительство и как с ним необходимо было бороться. Самое главное было вовремя отрапортовать о проведенных мероприятиях по борьбе с вредительством.

Чуть позже возникло дело “Промпартии”.

Впервые о нем было доложено в Политбюро 11 ноября 1929 года, в записке излагались материалы о вредительстве в металлопромышленности.

В протоколе допроса от первого октября 1930 года Евреинов Е.Ф. признал себя виновным в том, что состоял членом контрреволюционной организации именовавшей себя “Промышленной партией” было и другое название “Инженерно-промышленная партия”. Евреинов рассказал, что в организацию его вовлек профессор Рамзин Л.К. в 1927 году.

Рамзин в свою очередь показал, что основной целью деятельности Промышленной партии являлось свержение советской власти, при помощи контрреволюционного переворота. С самого начала деятельности Промпартии ее основной ставкой была ставка на интервенцию против СССР, что считалось наиболее верным и быстрым способом совершения контрреволюционного переворота.

Шипов В.Ф. 18 октября 1930 года рассказал о подготовке теракта в отношении Сталина.

Через два дня Политбюро ЦК ВКП(б) 20 октября 1930 года предложило ОГПУ диверсионные группы арестовать немедленно.

11 ноября 1930 года НК Юстиции РСФСР Н.Янсоном в Политбюро ЦК ВКП(б) Сталину, после согласовании с Менжинским и Крыленко, был внесен на утверждение Комиссии Политбюро список состава Особого присутствия Верховного суда СССР по делу Рамзина, Калинникова, Ларичева и др. Куда входили Вышинский А.Я.- Председатель суда: Антонов-Саратовский В.П., член Верхсуда СССР - член суда: Львов В.Л. рабочий - кузовщик завода “АМО”, член партии с 1919 года, - член суда; Иванов П.А. рабочий - слесарь завода “Красный путиловец” в Ленинграде, член партии с 1918 года,- запасной судья.

При этом Янсон пояснил, что Антонова-Саратовского он вызывал на личные переговоры и договорился с ним, что все его вопросы и выступления в зале заседания будут строжайшим образом согласованы с Председателем Суда. Львова имеющего хорошие отзывы местных партийных и общественных организаций он также вызывал к себе и посчитал вполне подходящей кандидатурой.  Иванова через ВЦСПС выдвинул Ленинградский областной совет профсоюзов. Янсон с ним не встречался, но данные о нем вполне удовлетворительные, а роль его в качестве Запасного судьи более чем ограниченная.

Янсон попросил Комиссию Политбюро этот состав суда утвердить и передать на оформление в ЦИК Союза ССР.

Шла уже обычная практика фальсификации не только следствия, но и судебного процесса.

11 ноября 1930 года НК Юстиции РСФСР по согласованию с Менжинским и Крыленко, внес на утверждение Комиссии Политбюро следующий список состава Особого присутствия Верховного суда СССР по делу Рамзина, Калинникова, Ларичева и др.:

1. Вышинский Андрей Януарович - Председатель суда

2. Антонов-Саратовский Владимир Павлович, член Верхсуда СССР - член суда

3. Львов Василий Львович рабочий - кузовщик завода “АМО”, член партии с 1919 г., возраст 54 г., производственный стаж 42 г. - член суда

4. Иванов Павел Александрович рабочий - слесарь завода “Красный путиловец” в Ленинграде, член партии с 1918 года, производственный стаж 25 л5т, член Райкома ВКП(б) - запасной судья

15 ноября Политбюро утвердило состав Особого присутствия ВС СССР. Была определена дата начала суда 25 ноября 1930 года.

17 ноября 1930 года  прорабатывается вопрос о возможности напечатания обвинительного заключения по делу Промпартии на немецком языке. В газетах появляются  публикации о Промпартии и о предстоящем суде.

ПБ ЦК 21 ноября 1930 г. для руководства ходом дел на процессе Промпартии создало комиссию в составе: Менжинского, Литвинова, Молотова, Сталина, Ворошилова, Янсена и Крыленко.

23-го декабря 1930 года Менжинский в целях скорейшей и полной ликвидации контрреволюционной «Промышленной» и «Трудовой крестьянской партии» предложил разграничить следственно-оперативные функции Секретно-Оперативного и Экономического Управления ОГПУ по этим делам:

Следствие по делу “Промпартии” предложил сосредоточить в центре и на периферии в органах Экономического Управления ОГПУ, а следствие по «Трудовой крестьянской партии» сосредоточить в центре и на периферии в органах Секретно-Оперативного Управления ОГПУ.

Террористическую группу “Промпартии” приказал оставить до полного расследования ее террористической деятельности в распоряжении СО ОГПУ, после чего эту группу передать в ЭКУ ОГПУ для дальнейшего расследования по линии вредительства и диверсии. Дела диверсии в промышленности, как в центре, так и на местах сосредоточить в органах ЭКУ ОГПУ.

Дела по диверсии в промышленности, по которым проходили бывшие офицеры и повстанцы, должны были вестись ЭКУ в тесном контакте с органами особого Отдела ОГПУ.

Дело военной организации “Промпартии” в части касающейся комсостава Красной Армии, необходимо было сосредоточить в Особом Отделе ОГПУ.

Менжинский, оперативную проработку и ликвидацию вскрываемых массовых контрреволюционных организаций, групп и ячеек повстанческого типа, из каких бы дел или агентурных данных таковые не возникали, поручил производить по линии Секретно-Оперативного Управления, откуда места получают указания и перед которым отчитываются.

Процесс по делу «Промпартии» состоялся 25 ноября — 7 декабря 1930 года.

7 октября 1929 года Евдокимов докладывает Сталину о вредительской контрреволюционной организации в Грозненской нефтепромышленности. Чуть позже Ягода сообщает Сталину, Орджоникидзе, Ворошилову о том, что арестованный профессор горной Академии бывший старший директор нефтяного директориата ВСНХ СССР и Председатель научно-технического совета нафтяной промышленности Струков Иван Николаевич, арестованный 1 июня 1929 года по обвинению во вредительстве сознался 5 февраля 1930 года в руководстве контрреволюционной организации в нефтяной промышленности. Человеку понадобилось восемь месяцев, чтобы вспомнить о якобы совершенных им преступлениях.

15 июля 1929 года Политбюро принимает постановление о контрреволюционной организации в нефтяной промышленности с рассылкой обвинительного заключения и об расстреле виновных с отложением до постановления ЦК о моменте расстрела.

Наверное не было ни одной отрасли промышленности и сельского хозяйства где бы не нашли виновных во вредительстве. Так, 31 июня 1928 года в Политбюро направляют записку Трелиссера с приложением материалов о экономической контрреволюции в Югостали. 21 ноября 1929 года сообщается о вскрытой контрреволюционной вредительской организации в бумажной промышленности. 25 декабря того же года доложено о вредительстве в авиапромышленности. 22 марта 1933 года о вредительстве фашистской контрреволюционной организации в химической промышленности среди НТР Угрешского химзавода и др..

28 января 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело вопросы ОГПУ по делу Трудовой крестьянской партии. Было предварительно решено обвиняемым выше 8 лет лишения свободы не давать. Украинский народный центр предлагалось судить как контрреволюционную организацию, выше 6 лет не давать, несколько человек, в том числе Грушевского, а также и коммунистов освободить от приговора.

Одним из образцов фальсификации следствия, служит следующий пример.

Прокурор СССР 13 февраля 1934 года сообщил в Политбюро ЦК ВКП(б) Сталину о том, что 7 января  НКВД РСФСР было сделано в Политбюро ЦК ВКП(б) представление о санкционировании приговора к ВМН в отношении Холтурина и других осужденных Западно-Сибирским крайсудом 12-16 ноября 1933 года к расстрелу за вредительство в рабочем снабжении.

Как оказалось из поданного ими заявления они приняли на себя вину за якобы совершенное ими вредительство в результате уговора начальника Барнаульского оперсектора Чистова и уполномоченного Толмачева предъявивших к обвиняемым требование доказать преданность партии и советской власти, ввиду якобы необходимости создать политический процесс о вредительстве с тем, чтобы на примере этого процесса ликвидировать расхлябанность, бесхозяйственность в среде торгово-кооперативных работников.

За достижения по борьбе с вредителями в угольной промышленности шахтеры Донбасса в 1928 году избрали Менжинского почетным забойщиком и прислали в знак внимания и уважения шахтерскую лампочку. Строители избрали его почетным бетонщиком, железнодорожники почетным машинистом-наставником. В настоящее время это воспринимается как ирония.

Менжинский заботился об укреплении Экономического управления. Он писал: «Все возрастающие требования по обслуживанию народного хозяйства, предъявляемые к экономорганам ОГПУ, и их значение в настоящей обстановке, выдвинули их на важнейшие позиции борьбы с контрреволюцией в народном хозяйстве. Это положение требует увеличение внимания и создания такой обстановки для экономических органов ОГПУ, которая обеспечила бы максимальную четкость и своевременность выполнения возложенных на них задач».

В связи с этим он приказал, Экономические аппараты ПП ОГПУ выделить из подчинения СОУ, с непосредственным подчинением ПП. Все экономически аппараты ПП ОГПУ реорганизовать в Экономические отделы по структуре и распределению функцией установленной для ЭКУ ОГПУ и его отделений. Во всех Оперативных Секторах ПП ОГПУ организовать Экономические Отделения, а в Оперсекторах с малочисленным штатом выделить специальных работников по экономлинии. Экономотделения подчинить непосредственно Начальнику Оперсектора.

В ЭКУ ОГПУ Менжинский приказал установить четыре основных Отделения:

1-е Отделение (Промышленное)

2-е Отделение (Сельско - хозяйственное)

3-е Отделение (Торгово - кооперативное)

4-е Отделение (Финансы, Наркоматы, частный капитал)

Одновременно в составе только ЭКУ ОГПУ организовывалось 5-е Специально-Техническое Отделение по использованию осужденных специалистов. Отделение этого типа могли организоваться в ПП ОГПУ лишь со специального  разрешения ОГПУ.

Многие понимали бессмысленность происходящих репрессий, но тем не менее вынуждены были поддерживать линию партии - линию Сталина. А Сталину, необходимо было беспрекословное подчинение органов государственной безопасности, это было гарантией его власти.

В обращении ЦК ВКП(б) ко всем членам партии, ко всем рабочим о развертывании самокритики от 2 июня 1928 года говорилось о том, что коммунистическая партия всегда считала самокритику мощным средством вскрытия и исправления недостатков и ошибок в партийной и советской работе, орудием борьбы против бюрократизма, стимулом  повышения общественно-политической и трудовой активности масс.

ЦК ВКП(б) призывал к развитию самокритики и наметил конкретные решения по претворению этого лозунга в жизнь. Критика должна была вестись не взирая на лица,  как сверху донизу, так  и снизу доверху.

Однако все эти провозглашенные лозунги не касались органов государственной безопасности. 16 сентября 1929 года Сталин писал Менжинскому, который в это время находился на отдыхе:

“Прежде всего, как Ваше здоровье?

А потом - два слова о делах чекистских. Дело в том, что считаю нужным предупредить Вас о некоторых болезненных явлениях в организациях ГПУ, о которых рассказал мне на днях Реденс.

Оказывается у вас (у чекистов) взят теперь курс на развернутую  самокритику внутри ГПУ.

Иначе говоря, чекисты допускают те же ошибки, которые были допущены недавно в военводе.

Если же верно, то это грозит разложением ГПУ и развалом чекистской дисциплины. Не забудьте, что ГПУ не менее военная организация, чем военвод.

Нельзя ли проверить это дело и, если оно подтвердится, принять решительные меры против этого зла».

Вот такая двойная мораль в отношении критики и самокритики. Критиковать можно было только там, где это было разрешено.

Конечно - же многие, в том числе и сотрудники ОГПУ, понимали противозаконность процессов о вредительстве, но сделать ничего не могли. Любое неповиновение жестоко пресекалось, решение партии были превыше всего.

25 июля 1931 г. Сталин поставил на ПБ вопрос о ГПУ. Заместителями председателя ОГПУ были назначены: И.А.Акулов (первым), Г.Г.Ягода (вторым), В.А.  Балицкий (третьим). Членами коллегии были назначены: А.Х.Артузов, Я.С.Агранов и Б.А Булатов.

5 августа 1931 г. ПБ создало комиссию в составе: Сталина, Кагановича, Орджоникидзе, А.А.Андреева и В.Р.Менжинского, которой было поручено составить комментарий к решениям ЦК об изменениях в составе ОГПУ и перемещении некото­рых членов коллегии ОГПУ на другую работу.

Политбюро ЦК ВКП(б)  6 августа 1931 года принимает решение информировать секретарей нац. ЦК крайкомов, обкомов, об изменениях в составе ОГПУ. Был утвержден предложенный комиссией Политбюро проект письма секретарям нач. ЦК, крайкомов и обкомов, которым поручалось дать разъяснение узкому активу работников ГПУ о причинах последних перемен в руководящем составе ОГПУ:

“1. Т.т. Мессинг и Бельский отстранены от работы в ОГПУ, тов. Ольский снят с работы в Особом отделе, а т. Евдокимов снят с долности начлаьника секретно-оперативного управления с направлением его в Туркестан на должность ПП на том основании, что

а) эти товарищи вели внутри ОГПУ совершенно нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ;

б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно не соответствующие действительности разлагающие слухи о том, что дела о вредительстве в военном ведомстве являются “дутыми” делами;

в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди работников ОГПУ.

2. Тов. Акулов переведен на должность 1-го зам. пред. ОГПУ, т. Болицкий на должность 3-го зам. пред. ОГПУ, а тов. Булатов назначен завед. отделом кадров ОГПУ для того, чтобы поднять на должную высоту дело формирования обучения и распределения кадров ОГПУ.

3. ЦК отмечает разговоры и шушуканье о “внутренней слабости” органов ОГПУ и “неправильности” лишений их практической работы, как слухи, идущие без сомнения из враждебного лагеря и подхваченные по глупости некоторыми горе - коммунистами”.

4. ЦК считает, что ОГПУ есть и остается обнаженным мечом рабочего класса, метко и умело разящим врага, честно и умело выполняющим свой долг перед Советской властью”.

В письме подчеркивается наряду с борьбой против руководства ОГПУ, распространения слухов о фальсификации дел о вредительстве только в военном ведомстве, но в данном случае не могло быть полного перечисления сфальсифицированных дел, так как это ставило бы под сомнения всю проведенную компанию по борьбе с вредительством.

Каганович 15 августа 1931 г. писал Сталину в Сочи, что Менжинский и Акулов просят дать докладчика на актив ОГПУ о постановлении ЦК. «Не лучше ли поручить кому-либо из них. Прошу сообщить Ваше мнение кому поручить».

В этот же день Сталин ответил, что настаивает на том, чтобы постановление ЦК было выполнено, и докладчиком на активе ОГПУ был обязательно секретарь обкома партии. Это необходимо для того, чтобы доклад не был расценен, как расправа одной части ОГПУ против другой. «Этого требуют интересы единства и спайки всех работников ГПУ».

После постановления ЦК в ПП ОГПУ БССР 19 августа по докладу секретаря ЦК КП(б)Б Гея была принята резолюция согласно которой актив сотрудников ГПУ БССР одобряет принятые по этому вопросу мероприятия ЦК ВКП(б) по укреплению ГПУ новыми работниками. Вместе с тем, Мессинг, Бельский, Ольский и Евдокимов были осуждены за расшатывание дисциплины и ослабление бдительности.

Отмечая клеветнические нападки указанной группы работников ОГПУ на руководство ОГПУ, было принято заявление: «В борьбе с классовым врагом, органы ОГПУ, благодаря правильному руководству, показали свою чекистскую бдительность, крепость своих чекистских рядов и сплоченности вокруг ленинской партии, и ее ЦК, твердо и непоколебимо проводили в своей работе генеральную линию партии». 

Актив отметил нелепые разговоры и слухи и потребовал по отношению к отдельным членам партии принять самые жесткие меры. Чекисты Белоруссии заверили в своей преданности Центральный комитет Коммунистической партии.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Деньги необходимые на индустриализацию искали, где только можно. Так, Политбюро ЦК ВКП(б) 17 мая 1928 года в этой связи, поручило Брюханову в 2-х недельный срок представить свои соображения о возможном изъятии из музеев, церквей и пр. серебряных драгоценностей с целью их переплавки на деньги. Решение было положительным.

Мало того, что вводились ограничения по обращению валюты и переплавлялись музейные ценности. В тридцатых годах из за нехватки валюты стало производиться принудительное изъятие валюты и ценностей у населения.

Население перестало доверять правительству, собирая на черный день серебро.

Народный комиссариат финансов докладывал в Политбюро 15 мая 1929 года, что начиная с 1926-1927 г.г. банковская серебряная монета (1 р и 50 коп) стала исчезать из оборота и в настоящий момент почти совершенно не встречается в обращении. Причиной того являлось с одной стороны, падение покупательной силы рубля на внутреннем рынке и с другой, низкий курс червонца за границей, способствующий контрабандному вывозу серебра особенно по азиатской границе.

Эта одна из причин по которой серебряные монеты исчезли из обращения.

16 мая 1929 года решением ПБ ЦК ВКП(б) по этому вопросу была образована комиссия, которая должна была рассмотреть вопрос о целесообразности изъятия серебра у населения.

В связи с тем, что рубль не выдерживал конкуренции с иностранной валютой, а внутри страны серебряная монета служила средством накопления и почти полностью вышла из оборота, решение комиссии было однозначным серебряную монету у населения изъять

Заслушав доклад о денежном обращении, о затруднениях с разменом, СНК РСФСР 23 июля 1930 года постановил в целях устранения спекулятивного спроса на серебряную монету, поручить НКФину, НКЮсту и ОГПУ повести решительную борьбу со спекулянтами и скупщиками серебра, принимая по отношению к виновным необходимые административные меры. Поднять широкую кампанию о досрочном взыскании платежей по сельхозналогу и Госстраху, а также по вовлечению вкладов населения в сберегательные кассы, распространения займа “Пятилетка в 4 года”.

В связи с проведение жестокого режима экономии в расходах Наркомфину поручалось произвести соответствующее сокращение по сметам ведомств, в связи с сокращением общесоюзного бюджета. А ведомствам было предложено, усилить работу по мобилизации внутренних ресурсов, прекратив финансирование бесперспективных строительств и др. меры.

Принимая к сведению сообщение Госбанка о принятых им мерах, в связи с затруднениями в области разменной монеты, считалось необходимым усилить снабжение мелкой разменной монетой Москвы, Ленинграда и районов крупных хлебных и сырьевых заготовок.

Несмотря на то, что продолжалась операция по кулакам, 8 августа Менжинский просил усилить работу по лицам, укрывавшим серебряную монету на селе. Он приказал арестовывать кулаков при обнаружении у них серебра свыше 30 рублей. А при обнаружении серебра в меньших размерах принудительно обменивать его на бумажные деньги.

12 августа 1930 года в Полномочные представительства ОГПУ Менжинским была направлена шифртелеграмма в которой он высказал недовольство по поводу плохой работы по изъятию серебра, которая по его словам продвигалась вяло, а ряд Полномочных представителей предъявлял всевозможные отговорки, или совсем не представляли сведений о ходе операции.

С начала проведения финансовой реформы в обращение было выпущено 240 миллионов серебра, в результате операции было изъято 300 тысяч.

Менжинский напомнил своим представителям, что на них возлагается обязанность не только производить обыски, но и проследить за проведением всех мер для достижения перелома в сборе серебра.

Целью операции было накопление маневренного фонда в размере двух десятков миллионов рублей. В связи с тем, что операция носила массовый характер, то к ней были привлечены войска ОГПУ, ее школы и Милиция.

 Были даны указания о том, чтобы не получилось неблагоприятных политических результатов от невыдержанного поведения участников операции особенно в деревне, с участниками операции необходимо было провести инструктажи.

Никакие ссылки на хлебозаготовки массовые проверки пожарного состояния заводов, борьбы с контрреволюцией Менжинским не принимались при оценке работ ПП по разменной монете. Он предложил продолжать операции до тех пор, пока серебро не будет найдено, о результатах предлагал сообщать ежедневно.

18 августа Менжинский направил в Ленинград телеграмму, в которой он сообщил ПП ОГПУ Медведю, что на Коллегии ОГПУ рассмотрели дело по укрывательству серебра Романовым И.В., Рабиновичем Х.С., Марковым А.И., Шабановым В.А. и Вольно А.А. Все они были приговорены к расстрелу. Менжинский предложил привести приговор в исполнение немедленно по получении телеграммы.

20 августа 1930 года Политбюро поручило ОГПУ усилить меры по борьбе со спекулянтами и укрывателями разменной монеты, в том числе и в советско-кооперативных учреждениях.

Для того, чтобы воздействовать на населения, применяются не раз испытанные ранее методы устрашения.

21 августа 1930 года Коллегией ОГПУ по операции по изъятию серебра, были приговорены к высшей мере социальной защиты 9 человек.

Позже, на заседании Политбюро 25 августа 1930 года было решено опубликовать в газетах следующее сообщение: “Коллегией ОГПУ рассмотрено дело группы лиц, занимающихся спекуляцией и укрывательством серебряной монеты, а также и золота. Наиболее злостных укрывателей, занимающихся вместе с тем активной контрреволюционной агитацией: Столярова Максима Абрамовича, Орлова Федора Павловича (всего 9 чел.) у которых найдены крупные суммы различного серебра, коллегия ОГПУ приговорила к расстрелу. Приговор приведен в исполнение.

Одновременно с этим ОГПУ выслало в концентрационные лагеря 438 спекулянтов и укрывателей серебряной монеты сроком от 3 до 10 лет из ряда областей и республик СССР.

По состоянию на 27 сентября 1930 года по СССР, с целью изъятия серебра у населения было произведено обысков - 485.403; арестов - 9.427; отобрано разменных монет - 2.307.924 руб.

В письмах 1931 года к Сталину описывался допрос проводившиеся сотрудниками ОГПУ в период изъятия золота и валюты на территории Белорусского военного округа.

Во время допросов арестованных, на участке 15 погранотряда были зарегистрированы случаи, явно ненормальных, преступных отношений к подследственным, граничащие с пытками со стороны лиц, их допрашивавших.

Арестованных избивали, лишали пищи в течении 2-3 суток, сажали в холодное помещение полураздетыми, практиковали инсценировку суда над ними, применяя побои и другие недопустимые акты.

Во всех этих преступных, ничем не оправданных действиях, принимали участие: Гриневич И.В. - нач. 15 погранотряда, член ВКП(б) с 1918 года, рабочий-слесарь, в прошлом активный участник борьбы с бандитизмом, в органах ВЧК с 1918 года, а так же Никаноров П.А., Моц М.З., Сориц Х.Ю., Климанов М.И., Хилько А.Я.

Акулов сообщал Сталину, что все вышеуказанные лица были арестованы ПП ОГПУ БВО и подлежат суду Коллегии ОГПУ.

Резолюция Сталина:  “Не очень ли строго?”, предрешила участь вышеуказанных лиц, в сторону смягчения наказания. Гриневич, Никаноров, Маевский, Хилько были исключены из партии. Строгий выговор был объявлен  Моцу, Климанову, Паукову и др.

Циркуляр ОГПУ от 20 сентября 1931 года дал указания на места об изъятии золотых и серебряных предметов домашнего обихода. Согласно этого циркуляра, органы ОГПУ стали изымать у населения все ценные вещи.

В связи с тем, что это уже было большим перебором, то циркуляр от 19 сентября 1932 года разъяснил, что изъятие золотых и серебряных предметов домашнего обихода должно производиться только в тех случаях, когда количество их является товарным и представляет валютную ценность или же хранение их носит явный спекулятивный характер.

Несмотря на это, поступающие в ЭКУ ОГПУ и в органы прокуратуры материалы свидетельствовали, что на местах, при проводимой валютной операции не всегда придерживались этих указаний и продолжали производить изъятие предметов личного обихода, которые, не дожидаясь - результатов решения Особого совещания при Коллегии ОГПУ об их конфискации, местами сразу же обезличивали.

7 января 1931 г. ОГПУ доложило Сталину, что за 1930 год было сдано Госбанку и Союззолото 10.172.289 руб. 23 коп. в золотых рублях из них:

“а) Полноценной иностранной валюты в банкнотах – 5. 890.377 р. 72 коп.

б) Золото в монетах и слитках – 3.888.576 р. 04 к.

в) Разного серебра (изделий, лом, слитки, монеты) – 393.235 р. 47 коп.”

4 мая 1932 года ОГПУ очередной раз доложило Сталину о том, что в кассе  ОГПУ не 1-ое мая этого года имеется: иностранной валюты на 750.000 руб.; золота в монетах и слитках на 1.650.000 руб. Всего 2.400.000 руб.

ОГПУ просило указаний о сдаче валюты и ценностей в Госбанк, при этом подчеркнул, что эта сумма с ранее сданными Госбанку будет равна 15.132.403 руб.

Сталин был в восторге: “надо сказать спасибо чекистам”. Молотов Ворошилов и Каганович согласились с ним

Политбюро ЦК 16 мая 1932 года после проведения операции по изъятию валюты и ценностей у населения, поручает комиссии в составе Рудзутака, Гринько и Аркуса рассмотреть вопрос о целесообразности дальнейшего изъятия серебра у населения. При этом, решив не возражать против вывоза серебра из СССР, в слитках.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Конец 20-х начало 30-х годов характеризуется движением от одного хозяйственного кризиса к другому. Сталин эти кризисы объяснял возрастанием сопротивления классовых врагов.

На самом деле не антинародная политика, а скорее ее отсутствие, вела к созданию оппозиции в стране, активизации эмигрантских контрреволюционных организаций. Все это вело к кризисам, как политическим, так и экономическим, а средством выхода из кризисов избирались репрессии. Именно из за этой политики наблюдался рост террористических намерений, как против социалистического строя, так и непосредственно против Сталина.

В мае — июне 1927 года террористы совершили поджоги фабрик, заводов, военных складов, организовали железнодорожную катастрофу на перегоне Ждановичи — Минск. В день убийства полпреда Войкова в Варшаве, 7 июля 1927 года, террористы бросили в Ленинградский деловой клуб бомбы.

В эти тревожные дни Советское правительство, заявив на весь мир, что оно «сумеет оградить строительство социализма от всяких покушений», поручило ОГПУ «принять решительные меры к охране страны от иностранных шпионов, поджигателей и убийц вместе с их монархическими и белогвардейскими союзниками».

Выполняя это указание правительства, органы ОГПУ во главе с Менжинским в 1927—1929 годах вскрыли и ликвидировали целый ряд шпионско-диверсионных и террористических групп.

С помощью «Треста», по-прежнему контролировавшегося ОГПУ и доживавшего свои последние дни, чекисты обезвредили несколько переброшенных через границу в СССР террористических групп, шпионов, активных участников белогвардейского подполья.

5 июля 1927 года «Правда» опубликовала сообщение председателя ОГПУ Менжинского о ликвидации переброшенной через финляндскую границу группы террористов-монархистов, кутеповцев. С помощью местных жителей, рабочих Яновского завода и крестьян деревни Белоречье Белорусской ССР, террористов, пытавшихся бежать за рубеж, обнаружили и настигли чекисты. Наиболее активные участники этой группы: Стауниц-Опперпут, Захарченко-Шульц, та самая Шульц (Красноштанова), через которую Сидней Рейли в 1925 году пытался связаться с антисоветским подпольем в России, и террорист Вознесенский в завязавшейся перестрелке были убиты.

В августе 1927 года в Карелии, близ Петрозаводска, чекисты задержали переброшенные из Финляндии две группы террористов-диверсантов. В составе этих групп были и участники взрыва в Ленинградском деловом клубе. Следствие установило, что диверсанты-террористы имели задание убить некоторых членов Советского правительства и взорвать Волховскую гидростанцию. Кое-кто из участников взрыва в Ленинградском деловом клубе был взят в июне того же года, при попытке уйти за границу. Все задержанные оказались бывшими белогвардейскими офицерами и в Советский Союз были посланы парижским центром русских монархистов.

Осенью 1927 года еще одна группа террористов пыталась пробраться в Советский Союз, чтобы помешать проведению юбилейной сессии ЦИК в Ленинграде. На реке Сестре с этой группой вооруженных диверсантов встретился пограничник Андрей Коробицын. Ценой собственной жизни он преградил путь врагу на советскую землю.

Тесная связь с массами и опора на них в чекистской работе были для Менжинского повседневной практикой. Характерен такой факт.

6 июля 1928 года два монархиста-террориста, Радкевич и Мономахов, бросили бомбу в бюро пропусков ОГПУ. На поиски террористов в направлении Серпуховского шоссе, куда бежали преступники, были посланы подразделения войск ОГПУ и курсанты Высшей пограничной школы. Менжинский распорядился широко оповестить и привлечь к участию в поиске рабочих и крестьян Подольского и Серпуховского уездов. Некоторые из работников ОГПУ возражали против этого, но Менжинский был непреклонен. И уже через сутки, 8 июля, в 2 часа 10 минут ночи преступников поймали в районе седа Фроловский Ям Домодедовской волости Подольского уезда. Менжинский в специальном приказе отметил «заслуги крестьян Серпуховской волости, принявших в ряде случаев поголовное участие в облавах, и крестьян Домодедовской волости, непосредственно участвовавших в задержании преступников», и выразил благодарность наиболее отличившимся крестьянам и рабочим — В. Рогову, И. Лаптеву, П. Смахталину, В. Сухареву и другим.

Точно так же поступил Менжинский и при розыске террористов Захарченко-Шульц и Вознесенского в 1927 году в районе Смоленска. Самоотверженное участие крестьян и других местных жителей, активно помогавших поиску шпионов-террористов, было отмечено в специальном сообщении ОГПУ, опубликованном в «Правде».

Благодаря активной помощи населения были обезврежены многие опасные шпионы и диверсанты, раскрыты и разгромлены контрреволюционные заговоры.

5 марта 1929 г. ОГПУ доложило Сталину об аресте студентов МГУ Марченко Г.Д., Труханова О.И. и рабочего завода Белевич И.П., которые пытались организовать террористический акт против Сталина. При задержании у Труханова были обнаружены по два билета на вечера в клуб МГУ на 17-е и 23-го февраля. На одном из этих вечеров предполагалось выступление Сталина.

В протоколе допроса Марченко показал, что пришел к выводу о совершении теракта в связи с возникшими у него мыслями о том, что в партии идет борьба не за принципиальные положения, а за нечто другое - за возможность руководить таким мощным коллективом, как партия. Вместе с тем Марченко не был уверен, что у него хватило бы моральных сил для совершения теракта.

20 октября 1930 г.  Политбюро ЦК обсуждало вопрос о предстоящем судебном процессе над членами антисоветской организации т.н. “Промпартии“. Учитывая террористическую направленность ее деятельности,  ОГПУ было предложено: диверсионные группы этой организации арестовывать немедленно. При этом ближайшее окружение проявило заботу о Сталине, обязав его прекратить хождение по городу пешком.

Ворошилову поручалось  ускорить дальнейшую очистку Кремля от живущих там не вполне надежных жильцов.

В то время террор был единственным способом для эмигрантских организаций заслужить доверие западноевропейских правительств, получить субсидии, оправдать свое существование и нажить политический багаж.

Вначале 30-х годов в боевом центре “Русского общевоинского союза” (РОВС) было принято решение перенести центр тяжести на организационно-подготовительную работу с тем, чтобы подготовить в моральном, боевом и конспиративном отношении кадры, достаточные для укомплектования нескольких групп.

Планировалось создать хорошо организованную базу за границей. Поставить на высокий уровень террористическую подготовку этих групп. Связаться с генштабами сопредельных с СССР государств и при их содействии создать надежные переправы.

По выполнении этой программы накопленные силы и средства для совершения террористических актов надо было ввести в действие, сосредоточив основные усилия на главной задаче - “центральном терроре”.

Курс боевой организации РОВСа был направлен на “центральный террор”, против руководителей ВКП(б) и членов правительства,  главным образом в отношении  Сталина.

По мнению руководства РОВСа, “центральный террор” имел большое  политическое значение не только сам по себе, но и как “призыв к действию, производящий впечатление на массы. Террор, устрашая и разлагая врага, в то же время является сильнейшим средством агитации”.

Проведение в жизнь намеченной программы действий было возложено на генерала Хоржевского В.Г.

Учитывая необходимость создания определенных баз на территории сопредельных с СССР стран, Хоржевский начал летом 1930 года переговоры со вторым отделом польского генштаба, представителем которого выступал приближенный Пилсудского полковник Татара. В результате этих переговоров между поляками и РОВСом в лице Хоржевского было заключено соглашение, по которому поляки обязались обеспечить переправу террористов через Польшу на территорию СССР и снабжать их фиктивными советскими документами бомбами и оружием.

Однако в феврале 1931 года майор Майер, заменивший полковника Татару, сообщил Хоржевскому, что ввиду некоторых осложнений поляки временно вынуждены воздержаться от снабжения Хоржевского оружием и бомбами.

Поворот второго отдела “лицом к РОВСу” чрезвычайно симптоматичен и указывает на рост активности поляков.

Активное участие в налаживании переброски террористов через Польшу принимал полковник В.В.Брандт.

Летом того же этого года генерал Хоржевский приступил к подготовке поездки в СССР двух разведывательных групп, возглавляемых его ближайшими помощниками штабс-капитаном Потехиным А.А. и капитаном Виноградовым Н.И.

Считалось необходимым исследовать обстановку и условия для работы в СССР, установить связи и базы для дальнейшей работы и при благоприятной обстановке осуществить теракт.

В силу целого ряда обстоятельств была направлена в первую очередь группа, состоящая из Потехина А.А. и Потто Д.Ф. членов зарубежной белогвардейской террористической организации “Русский общевоинский союз”. По заданию боевого центра в сентябре 1931 года они через Польшу прибыли в Москву для совершения террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства.

23 сентября 1931 г. оба террориста были задержаны Особым отделом ОГПУ, на третий день пребывания в Москве При аресте пытались оказать вооруженное сопротивление. Основной задачей Потехин была подготовка базы и службы наблюдения для подготовки к прибытию в Москву нескольких террористических групп.

По постановлению Коллегии ОГПУ от 8 марта 1933 г. оба террориста были расстреляны.

В конце 1931 г. органами ОГПУ был арестован еще один агент РОВСа князь Лобанов-Ростовский.

Арест помощника начальника боевой организации РОВСа Потехина и использование полученных показаний для разоблачения террористической деятельности РОВСа в зарубежной печати нанесло тяжелый удар боевой организации.  РОВС был вынужден временно свернуть террористическую деятельность, а поляки - прервать помощь боевой организации.

Серьезная и длительная подготовка террористической деятельности РОВСа, наличие обученных кадров, соответствующие материальные и технические возможности - все это указывает на реальную опасность проникновения на територию СССР террористических групп РОВСа.

Заслуживают внимания следующие моменты тактического характера и технические детали.

Так перед выездом террориста в СССР в месте его постоянного жительства за границей распространялся слух о выезде его в другую страну Западной Европы. Учитывая то, что в СССР плохо одевались, часто террористы экипировались поношенной, рваной одеждой, причем одним из лучших маскировочных средств считалась поношенная и рваная кожаная тужурка. Особенно внимательны террористы были во время следования по железным дорогам. По инструкции один из них должен был бодрствовать. Направление террористов в СССР в одиночку считалось нежелательным. Лучшим способом проникновения в СССР считалось следование парой, после чего две-три пары сходились в условленном месте, образуя группу.

Одним из способов добывания советских документов (паспортов, учетных воинских билетов, удостоверений сельсоветов, райисполкомов) для снабжения направляемых в СССР террористов практиковалась использование системы предварительной “контрактации” и “вербовки” рабочей силы в деревне.

При оформлении найма у завербованных отбирался один из документов удостоверяющих личность, и выдавался аванс в зачет будущей работы. После чего “вербовщик” скрывался за границу.

6 октября 1931 г. в Пречистинском районе Западной области было отобрано 11 документов главным образом учетных воинских билетов, которые затем использовались для нелегального проникновения на территорию СССР.

В мае 1932 года органами ОГПУ отмечалась очередная  активность “Боевой организации” РОВСа, которая активно стала  использовать белоэмигрантскую организацию молодежи “Национальный Союз Нового Поколения” для подготовки террористов.

В Париже планировалось создание новой террористической группы “Боевой организации” РОВСа.

Генерал Хоржевский вызывал в Прагу из Болгарии начальника боевой группы в Софии капитана К.А. Фосса для переговоров об активизации террористической деятельности.

Группа “Боевой организации” РОВСа в Югославии возглавлялась генералом З. А. Мартыновым. В Белграде была создана специальная школа террористов, которая имела свои отделения в Новом Саду, Субботице и других городах Югославии. Среди студентов в Белграде работу по вербовке и подготовке террористов вел председатель объединения - кадет Агапеев.

В конце 1933 года ОГПУ стало известно что, начальник боевой группы РОВСа в Болгарии капитан Фосс за последнее время активизирует работу боевой группы. Им были организованы три боевые группы по 15 человек каждая, с которыми он проводил специальные курсы стрельбы, ознакомление с бомбами, умение владеть ими, обращалось внимание на изучение условий жизни и быта в СССР.

Большое политическое значение имело дело террористов И. Штерна и С. Васильева, организовавших по заданию поляков совершенный в марте 1932 г. Штерном теракт против советника германского посольства в Москве фон Твардовского. Процессом была разоблачена организующая роль поляков, намеревавшихся спровоцировать ухудшение взаимоотношений между СССР и Германией, как в этом деле, так и в деле убийства террористом Любарским инспектора ПУР РККА т. Шапошникова.

В 1932 г. на территории Союза было задержано 9 террористов. В числе задержанных был агент РОВСа Барыльников - бывший кулак, осужденный за контрреволюционную деятельность и бежавший за границу в 1930 году. Его дело показало, что РОВС стремится включиться в повстанческую контрреволюционную деятельность в тыловых районах СССР (Поволжье). У ряда задержанных террористов были изъяты отравляющие вещества,  в частности цианистый калий.

1933 год характеризуется усиленными поисками РОВСа внутренней базы для центрального террора. Возобновляются переброски террористов для подготовки баз. Агентура перебрасывается под видом реэмигрантов через “Союз возвращения на родину” с диверсионно-повстанческими задачами.

В этих целях член боевой организации РОВС офицер Григоров командируется в Москву. На него возлагалась задача организовать базу в Москве, по дороге к ней организовать явки. Планировалось его участие в  подготовке террористического акта, при необходимости он мог вызвать группу террористов. При возможности единоличного совершения теракта провести его самостоятельно. Подготовка к переброске Григорова проходила через Польшу.

Одновременно с этим РОВС  подготавливал развертывание террористической деятельности из Румынии. В ноябре 1933 года был  арестован командированный из Румынии  уполномоченным РОВС полковником Жолондковским террорист Праузов.

В это время многие белоэмигрантские организации стали, открыто вводить в свою программу террористическую деятельность, предпринимая попытки к созданию единой белоэмигрантской террористической организации.

Менжинский в 1931 году писал, что по имеющимся агентурным и следственным материалам отмечается за последнее время значительная активизация работы противника по организации терактов, диверсий и шпионской деятельности в СССР.

Предпосылками для активности противника именно в этом направлении являлось, по его мнению, реально возрастающая и приближающаяся угроза интервенции СССР, и во вторых, активизация всех контрреволюционных элементов,

Менжинский писал, что ОГПУ фиксирует следующие наиболее серьезные моменты в работе противника, заслуживающие особого внимания:

Это усиление деятельности японской разведки в СССР, связанной с японской агрессией на Дальнем Востоке, усиление  деятельности англо-франко-польской разведок и связанных с ними белогвардейских центров. Максимальная устремленность в деятельности этих разведок и белогвардейских центров на организацию диверсии и террористических актов против вождей партии и отдельных руководителей, советских и партийных органов.

Основным моментом деятельности ОГПУ в этой области была углубленная агентурная работа, проводимая в условиях четкой постановки оперативного аппарата и самого жесткого контроля исполнения.

Отсюда  и решения Политбюро ЦК связанные с ужесточением борьбы с терроризмом, особенно после убийства С.М.Кирова. Так 3 декабря 1934 года Политбюро утверждает проект постановления Президиума ЦИК СССР, согласно которому дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов предлагалось вести ускоренным порядком. Судебным органам было предписано, не задерживать исполнение приговоров о ВМН, вопросы  о помиловании террористов не рассматривать. После принятия данного постановления ОГПУ отрапортовало, что со 2 по 8 декабря по обвинению в террористической деятельности было арестовано 533 человек и временно задержано 53.

В конце 20-х годов активизировалась не только террористическая деятельность, но диверсионная. В 1927 году в связи с осложнением международной обстановки заброшенные из-за рубежа агенты осуществили диверсии на некоторых предприятиях.

Политбюро на своем заседании 3 марта 1927 года в виду необеспеченности охраной важнейших заводов военной промышленности, а также крупнейших заводов, имеющих прямое или косвенное решение для обороны страны, создало комиссию в составе: Менжинского (с заменой Ягода), Нитбышева (с правом замены) и Рудзутака (с правом замены). При этом,  поручив назначенной комиссии выяснить положение дела с охраной указанных заводов от возможности их взрывов, поджогов и т.п., а также исследовать причины, препятствующие нормальной работе заводов и представить в Политбюро проект практических мероприятий по улучшению постановки охраны заводов.

4 апреля 1927 года Президиум Центрального Исполнительного Комитета СССР ответственность за борьбу с диверсией и за состояние пожарной и общей охраны  возложил на ОГПУ СССР. Этим постановлением усиливались репрессии за халатность.

Данный вид преступлений был приравнен к государственным. ОГПУ предоставлялось право рассматривать во внесудебном порядке, вплоть до применения высшей меры наказания и опубликования в печати дел по диверсиям, поджогам, взрывам, порче машинных установок, как со злым умыслом, так и без него.

Центральный Комитет ВКП(б) поручает Менжинскому и Куйбышеву срочно обследовать состояние охраны важнейших объектов промышленности и разработать мероприятия по ее усилению. На основании их предложений Совет Труда и Обороны 19 ноября 1927 года принял постановление, которое возложило охрану промышленных предприятий и государственных сооружений, имеющих особое значение для обороны страны, на войска ОГПУ.

Под руководством Менжинского была разработана и осуществлена новая система организации охраны оборонных объектов. Она целиком и полностью оправдала себя не только в мирное время, но и во время Великой Отечественной войны.

29 июля 1930 года были созданы комиссии по наблюдению за противопожарным состоянием на важнейших предприятиях и государственных сооружениях. Для надлежащей организации наблюдения за бдительностью охраны и принятием своевременных противопожарных  мер на важнейших предприятиях и государственных сооружениях в дополнение к ранее данным директивам Менжинский приказал создать в центре Комиссию под председательством помощника нач. СОИ Кауля в составе: помощника  нач. ЭКУ, помощника нач. КРО, помощника нач. ТО и помощника нач. ГУПО.  В распоряжение комиссии предлагалось выделить от СОУ, ЭКУ, ГУПО по одному человеку для настоящей работы.

Всем ПП Менжинский предложил организовать такие же комиссии и по телефону сообщить фамилии назначенных товарищей. Эти комиссии должны были, о всех выявленных недостатках регулярно информировать центральную комиссию, принимая во внимание необходимые меры исправления. ПП регулярно должны были ставить перед крайкомами вопросы обеспечения  охраны и через специальные комиссии, добиваться привлечения внимания и содействия  широких рабочих масс.

Комиссии должны были немедленно приступить к работе, путем организации летучей проверки, постоянно следя за противопожарным состоянием и впредь производя регулярные проверки с обеспечением информационно-агентурное обслуживание указанных отделов.

Лица, виновные в халатном отношении к охране, должны были привлекать к судебной ответственности, дела о них должны были рассматриваться на коллегии ОГПУ.

Председатель центральной комиссии о ходе работы комиссии должен был докладывать Менжинскому.  

11 августа 1930 года Менжинский в телеграмме ПП ОГПУ предлагает при обнаружении несоблюдения противопожарной безопасности привлекать к ответственности директоров и членов правления не взирая на лица. Менжинский предупреждал: « имейте ввиду, если возникнет пожар, а ГПУ никого не привлекло раньше из указанных лиц, оставив неиспользованными в течении четырех лет свои права, то в первую голову будет отвечать ОГПУ в лице ПП, которым эти права даны согласно директиве». Борьба с пожарами приобретала по его словам сугубо важный характер.

22 октября 1933 года в 21.00 в г. Николаеве на заводе “Марти” произошел пожар. Было выяснено, что поджег завода осуществили члены организации “Контроль- Ко”.

Как было установлено, один из руководителей этой организации - Верман В.Э. был агентом германской разведки с дореволюционным стажем, с 1908 года. Об этом он подробно изложил в архивном следственном деле под рубрикой “ Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве”. В 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса Верман за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии был награжден Железным крестом 2-й степени.

Следствие по делу было закончено в 1934 году. Решением Коллегии ОГПУ, лица проходящие по делу, были приговорены к различным  мерам наказания, вплоть до расстрела.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В двадцатых - начале тридцатых годов Экономическим управлением ОГПУ были раскрыты шпионские организации в различных областях народного хозяйства. Эти дела свидетельствуют о том, что промышленность, транспорт и торговля стали основными объектами шпионажа в эти годы. Этому процессу способствовала сложная международная обстановка, которая характеризовалась усилением агрессивных тенденций западно-европейских стран.

Главное внимание было сосредоточено на выявление экономических ресурсов и на тщательном изучении производственных возможностей гражданской и военной промышленности.

Экономический шпионаж, осуществляемый иностранными фирмами, не только обслуживал коммерческие интересы групп, ведущих деловые сношения с СССР, но и в то же время являлся источником военного информационного материала, который использовался за границей для выработки политических и стратегических планов в отношении СССР.

При расследовании дел часто устанавливалась связь антисоветских организаций в СССР с бывшими собственниками за границей и военными министерствами Франции и Англии. В показаниях арестованных имелись конкретные ссылки на 1928-1930 г.г., как на вероятные даты военного выступления против СССР. В это время происходит усиление экономического шпионажа по заданиям иностранных военных разведок и представителей крупного капитала. 

К объектам экономического шпионажа рассматриваемого периода можно отнести: промышленность, внешнюю торговлю и концессионную политику.

По линии промышленности иностранная разведка стремилась выяснить производственную мощность, состояние оборудования и степень рентабельности предприятий, перспективы дальнейшего развития. На предприятиях добывающей промышленности - количество добываемой продукции и систему ее распределения между фабриками и заводами, степень подготовки предприятий гражданской промышленности к переходу на обслуживание нужд военного ведомства, состояние военной промышленности и мобилизационную готовность транспорта к выполнению массовых перевозок военного времени.

Так, сотрудник ВСНХ инженер Попов непосредственно информировал иностранного резидента о состоянии золотопромышленности и о добыче серного колчедана.

Один из иностранных консулов, находящийся в Харькове, собирал сведения о годовом потреблении топлива всеми железными дорогами СССР, давал задания агентам по сбору материалов, касающихся добычи минерального сырья и состоянии советской электропромышленности.

Вопросы, связанные с деятельностью советского транспорта, также находились в сфере внимания иноразведок. Лонг - французский представитель при Совторгфлоте помимо общей экономической разведки вел сбор специальных сведений, касающихся советского торгового флота.

Под вниманием иностранцев находились объекты и чисто военного характера. Представители фирмы “Дейче-Верке” выясняли наличие быстроходных судов-истребителей в составе советского военного флота.

Анализ материалов указывает на существование самой тесной связи между экономическим и военным шпионажем.

Шпионаж в области внешней торговли имел своей задачей создать благоприятные для иностранного капитала условия.

Вовлечение в разведывательную работу ряда сотрудников Наркомторга обеспечивало иностранным фирмам не только получение секретных сведений, но и возможность проведения импортно-экспортных операций, направленных в ущерб интересам советского государства.

Шпионаж в этой области содействовал борьбе иностранного капитала против монополии внешней торговли.

По этому пути была направлена деятельность французской, английской и германской буржуазии.

Организация в Германии так называемой “Комиссии по русским делам” являлось одним из очередных этапов построения единого международного фронта для борьбы против монополии внешней торговли при помощи экономического давления на Советское правительство. Борьба за так называемую свободу торговых сношений с СССР и за ликвидацию монополии являлось по существу ничем иным, как покушением на свержение власти большевиков методами экономического воздействия.

Шпионаж по линии внешней торговли сводился к сбору сведений об общегосударственном экспортно-импортном плане. Учету всех заказов намечаемых к реализации на внешнем рынке, сбору материалов определяющих состояние сырьевого рынка, предполагаемый экспорт. Перспективные возможности страны в области заготовки сырья, сбор секретных сведений об ожидаемых мероприятиях правительственных органов по линии экономических взаимоотношений с заграницей.

Экономический шпионаж обслуживал не только правительственные органы иностранных государств, но и отдельные заграничные фирмы.

Иностранный шпионаж, связанный с концессионной политикой СССР, содействовал внедрению в советскую промышленность частного капитала на условиях наиболее выгодных для заграничных фирм. Секретные материалы, собранные разведкой в правительственных учреждениях давали будущим концессионерам полную ориентировку, при переговорах с советскими госорганами. Располагая в известных случаях исчерпывающими данными о предложениях Главконцесскома, представители иностранного капитала могли с наибольшим успехом предъявлять советскому правительству свои максимальные требования.

Пользуясь шпионажем, заграничные фирмы имели возможность координировать свои действия и выступать единым фронтом против основных положений концессионной политики Союза.

Дела по иностранному шпионажу показывают, что работа разведок велась с целью получения материалов, касающихся, как общей линии правительственных органов по вопросам концессионной политики, так и конкретных решений в отношении отдельных концессионных объектов; выяснение потребностей советского хозяйства, подлежащих удовлетворению при помощи концессионного капитала; сбор данных о состоянии государственных промышленных предприятий, работающих в одних и тех же областях производства с концессионными фирмами; изъятие из архивов советских учреждений материалов по изысканию рудных и минеральных месторождений, представляющих ценность с точки зрения их эксплуатации иностранными фирмами, а так же получение сведений об экономической мощности концессионных объектов.

В сборе экономической информации большую роль играли иностранные фирмы, имеющие свои представительства на территории СССР. Эти официальные торговые организации не только сосредоточивали в своих руках общее руководство разведывательной работой и ее финансирование, но, как общее правило, принимали деятельное участие в вербовке агентов в высших советских учреждениях.

Наблюдение, установленное за деятельностью иностранных коммерческих представительств, в двадцатых годах, которых насчитывалось в Москве свыше двадцати, обнаружило почти во всех случаях признаки экономического шпионажа. Иностранные фирмы широко использовали свои деловые сношения с советскими учреждениями для насаждения агентурной сети путем вербовки ответственных советских служащих.

Параллельно с постоянной и систематической разведывательной работой, исходящей от торговых представительств, существовал эпизодический шпионаж, связанный с приездами в СССР отдельных уполномоченных иностранных фирм. В этих случаях задачи разведки ограничивались более узким кругом торговых или концессионных вопросов, интересующих данную иностранную фирму в связи с ее текущими переговорами в высших советских учреждениях.

Наиболее законченной формой отличалась разведывательная работа с позиций дипломатических иностранных представительств. Построение организации начиналось обычно с вербовки резидента, который насаждал в дальнейшем свои агентуру в различных хозяйственных учреждениях и наркоматах. Резидент осуществлял инструктаж агентурной сети и связь с посольством. Помощник резидента поддерживал тесные сношения с иностранными фирмами, использовал результаты их работы по шпионажу и сам, в свою очередь, информировал фирмы согласно их заданиям. Иностранные посольства сохраняли за собой, по преимуществу, общее руководство шпионажем, финансирование агентурной сети, готовило сводки материалов, поступавших от резидента, и отправку их заграницу.

Связь резидента с посольством всегда была тщательно законспирирована и осуществлялась через специально выделенные для этого лица.

Шпионаж осуществлялся с помощью большого количества агентов, завербованных из советских служащих-специалистов, работающих  в различных правительственных и хозяйственных учреждениях СССР. Необходимо отметить, что большинство из них не поддерживали завоевания октябрьской революции. Трудности социалистического строительства создавали в среде высших советских специалистов мнение о непрочности существования советской власти. На основе этих представлений, буржуазная интеллигенция рассматривала внедрение иностранного капитала в социалистическую экономику при помощи концессий, как благоприятную почву для эволюции пролетарской диктатуры в сторону частноправового строя.

Исходя из общей обстановки, органы ОГПУ в конце 20-х, начале 30-х годов усилили разработку представительств иностранных фирм, их агентуры и лиц, связанных непосредственно с заграничными фирмами и с бывшими владельцами, находящимися заграницей.

Объектами особого внимания стал иностранный технический персонал, работающий на советских предприятиях, осуществляющий  техническую помощь советским хозяйственным организациям. Стало уделяться серьезное внимание заграничным заказам советских учреждений и предприятий, подвергая проверке коммерческую и техническую выгодность заказов.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вячеслав Рудольфович Менжинский много внимания уделял созданным еще при Дзержинском трудовым школам — коммунам ОГПУ, часто бывал в них сам, беседовал с воспитанниками, преподавателями, привозил в эти школы М. Горького. После посещения детской трудовой колонии в Люберцах, организованной в 1927 году, М. Горький написал большую статью «О трудколониях ОГПУ», которая была опубликована 14 июля 1931 года в «Правде». 26 июня коммуна праздновала открытие новой фабрики обуви с продукцией 4 тысячи пар в сутки. «На празднике,— писал М. Горький,— 25 человек получили в награду за образцовую работу золотые и серебряные часы. 36 членам коммуны было объяснено, что с них снята судимость, т. е. возвращены им гражданские права, а 74 получили профсоюзные билеты... В эти минуты руки многих бывших преступников взволнованно дрожали, бледнели суровые лица, гордо сверкали глаза... Я сидел в президиуме и видел, что среди 1500 человек многие тоже были взволнованы до слез,— до хороших слез радости за человека».

Проявлением гуманизма Менжинского было его активное участие в создании, а затем в организации учебно-воспитательного процесса в трудовых коммунах для взрослых и малолетних правонарушителей.

Он сам вырос в учительской семье, учителями были отец и сестры Вера и Людмила. После Октябрьской социалистической революции обе они работали в Народном комиссариате просвещения. Вопросы народного образования и воспитания часто были предметом обсуждения в семье Менжинских.

Менжинский изучал причины преступности среди молодежи и думал над тем, как преодолеть это наследие. В наброске личного плана работы Менжинского на зиму 1925/26 года читаем;

«I. Изучить положение, размеры и причины... правонарушений среди детей, подростков и молодежи.

2. Наши заведения для преступных детей.

3. Непременно написать статью об этом».

Впоследствии, отмечая исключительно важную работу трудовых колоний и коммун ОГПУ по перевоспитанию бывших беспризорников и правонарушителей, Горький писал, что за 15 лет «воспитаны тысячи высококвалифицированных рабочих, и, вероятно, не одна сотня агрономов, врачей, инженеров, техников. В буржуазных государствах факты такого рода, — подчеркивал Горький, — невозможны».

К Менжинскому часто обращались за помощью, которая была несвязанна с его служебной деятельностью. Так, 6 октября 1926 года к нему обратилась дочь Алексея Николаевича Соколова проживавшего в Ленинграде, на Петроградской стороне, Колпинская ул. д. 17. кв.8.

«Решаюсь беспокоить Вас с тем, чтобы сообщить Вам о положении наших дел: перевод Николая Михайловича в 4 категорию состоялся; по полученным мною сведениям, на прошлой неделе, за, что позвольте принести Вам нашу искреннюю благодарность; дело о персональной пенсии, затем, прошло через пенсионную комиссию Наркомпроса и в течении ближайших дней должно быть передано в Комиссию по персональным пенсиям при Наркомсобесе…Не откажите и здесь, многоуважаемый Вячеслав Рудольфович оказать свое авторитетное содействие.

Относительно книг Ник. Мих. Выяснилось следующее: обе книги («Устное и письменное слово учащихся» и «Изучение литературных произведений») сданы папой в Госуд. Издат. – осенью 1925 года, но до сих пор к печати их еще не преступлено т.к. требовался ряд переделок. Сейчас они допущены к печати под редакц. Лямберга и Десницкого.

Если можно, Вячеслав Рудольфович, ускорить это дело, то будем Вам чрезвычайно признательны.

Простите за беспокойство и примите уверения в совершеннейшем уважении к Вам».

24 декабря 1926 года она вновь написала Менжинскому.

«Наше неопределенное  и тяжелое положение вновь вынуждают обратиться к вам и просить вашего авторитетного содействия.

Согласно имеющимся у меня данным, наше дело в Комиссии по персональным пенсиям при Наркомсобесе (Хрустальный пер. д.1) до сих пор не рассматривалось, и даже неизвестно когда оно будет рассматриваться, несмотря на то, что оно передано туда свыше двух месяцев. Вместе с тем за последний месяц исчерпаны последние материальные ресурсы…

Не откажите, Вячеслав Рудольфович посодействовать продвинуть наше дело…»

12 июня 1927 года к Менжинскому обратилась с ходатайством в отношении своего племянника жена Петра Алексеевича Кропоткина.

На бланке музея им. Кропоткина она писала: «В ночь с 10 на 11 июня арестован Николай Александрович Кропоткин, племянник Петра Алексеевича Кропоткина, моего покойного мужа и сын Александра Алексеевича Кропоткина, погибшего в ссылке в Томске при старом режиме. Я ручаюсь, что ни в каких организациях Н.А.Кропоткин не состоял и не состоит, кроме своей профессиональной (коллегия защитников)

Прошу верить моему слову и освободить его на мои поруки.

После трагической смерти брата Александра, Петр Алексеевич считал его детей своими детьми, так же как и для меня, они самые близкие мне люди».

23 декабря 1927 года к Менжинскому обратился родственник Ф.Э.Дзержинского с просьбой устроить жене и сыну Дзержинского отдых на даче в Зубалове.

«Уваж. Тов. Менжинский,

Вместе с Софьей Сигизмундовной и Ясеком мы планировали провести праздники в Зубалове, в особенности я с Ясеком думали провести вместе дней 10-14. Узнав, что Зубалово перешло в ведение ЦИК, я написал записку т. Енукидзе прося у него разрешения

Т. Енукидзе вместо того, чтобы прямо ответить мне отказом, сделал это через т. Беленького и т. Беленький сообщил об этом Софье Сигизмундовне, и вышло очень не ловко. Софья Сигизмундовна более огорчена этим, чем я, или вернее я лично никакого огорчения не чувствую, а просо жалею, что заварил эту кашу.

И вот – если Вам лично и формальноэто, возможно, может быть на один раз – и только на один раз – Вы сможете от себя дать мне разрешение на неделю или несколько дней поехать в Зубалово. Чтобы Софьи Сигизмундовне не было огорчения и Ясеку было бы удовольствие и мне также.

Если Вы, возможно, позвоните, или пусть т. Беленький позвонит Софье Сигизмундовне».

Для обустройства всех этих дел у Менжинского находилось время.

По воспоминаниям современников Менжинский обладал одним удивительным свойством: при немногоречивости, скромности — иногда даже застенчивости — он был исключительно обаятелен в общении с людьми. Он умел слушать и этим умением как-то особенно активизировал своего собеседника. Он был поразительно деликатен и производил впечатление человека огромной культуры, глубокой учености, разносторонних знаний и большого жизненного опыта.

Менжинский очень много читал. В мае 1926 года ему докладывали, что интересующие его книги были выписаны из-за границы. «Ваши книги на 75 % разобраны в новые шкафы. Несмотря на то, что поставили еще 2 шкафа, места свободного не так много осталось».

Здоровье Менжинского оставляло желать лучшего. В 1928 году он дважды болел гриппом, врачами констатировалось небольшое расширение сердца и аорты, артериосклероз с переходом на нервный аппарат уха. Весну он провел на курорте, придерживался режима. Был в Мацесте. После лечения боли в ногах, на которые он постоянно жаловался уменьшились. Но при этом отмечалось значительное ухудшение слуха.

В ночь на 21 апреля 1929 года произошел тяжелый сердечный приступ. После которого, только 9 мая врачи в первый раз разрешили ему выехать из дома для производства исследования сердца.

Менжинскому было предложено сократить курение, принимать пищу с ограничением сахара. Больному был предписан абсолютный покой. У его постели неотлучно дежурили врач и сестра. Выздоровление началось только летом.

Консилиум врачей, собравшийся 11 июля, нашел возможным, разрешить Менжинскому вернуться к работе 1 августа, при условии жить на даче и ездить в город через день, работать 5—6 часов в сутки В субботу и воскресенье обязательно оставаться на даче.

Но Менжинский не мог работать вполсилы. Врачей это обеспокоило. Они пожаловались в ЦК, и Центральный Комитет партии 12 сентября вынес следующее решение:

«О тов. Менжинском.

Обязать т. Менжинского в точности выполнять указания врачей».

30 сентября 1929 года консилиум врачей вынес новое заключение:

«Менжинскому необходимо:

1. Совершенно прервать работу на срок от 4 до 6 месяцев.

2. Придерживаться во время отдыха полного душевного покоя и провести зиму в теплом климате.

3. До отъезда (на юг) выехать на дачу и находиться там под постоянным врачебным наблюдением».

27 октября 1929 года изменился состав заместителей Менжинского: Г. Г. Ягода, освобожденный от руководства СОУ и ОО, был назначен первым заместителем, и полпредом ОГПУ в Ленинградском военном округе, а С. А. Мессинг - вторым зампредом и начальником ИНО.

11 апреля 1930 года после длительного отпуска в Менти было достигнуто максимальное улучшение здоровья Менжинского, и он вернулся к работе. Вновь Менжинский продолжает напряженно работать.

11 октября врачи вновь настоятельно рекомендуют - 2 недельная передышка, а затем одномесячный отпуск.

Зиму Менжинский провел на даче. В феврале и марте 1931 года врачи вновь констатируют ухудшение состояния здоровья и вновь советуют отдохнуть.

С помощью врачей Менжинский преодолел свой недуг и в апреле 1931 года возвратился к работе в ОГПУ, с условием, что эта работа будет «ограничена выполнением только основных и самых важных обязанностей, без всякой другой нагрузки».

8 июня 1931 года Менжинский возвратился к работе после отдыха в Крыму. Врачами было предписано ограничение рабочего дня 8 часами вечера и соблюдением дней отдыха.

 В это время в руководстве ОГПУ произошли кадровые изменения. В частности, Г. Г. Ягода из первых заместителей был переведен во вторые, а первым назначен бывший замнаркома РКИ СССР И. А. Акулов. Была введена должность третьего заместителя, на которую был назначен В. А. Балицкий. Однако, в октябре 1932 года И. А. Акулов, пытавшийся наладить партийный контроль в органах ОГПУ и не нашедший должного контакта с чекистами, перешел на партийную работу (с 1933 года назначен прокурором СССР), должность первого заместителя председателя ОГПУ оставалась вакантной.

С 6 сентября по 11 октября 1931 г. Менжинский в очередной раз заболел гриппом осложнившимся гриппозным бронхитом.

31 декабря 1931 г. днем произошел припадок грудной жабы, который возобновился вечером того же дня в более слабой степени дома. Результат приступа - инфаркт миокарда. 6 января 1832 года, по свидетельству врачей, ликвидация сердечного приступа протекала удовлетворительно. После 2 недельного отдыха Менжинский смог приступить к работе. 21 января 1932 г. Врачи констатировали, что двухнедельный покой под Москвой принес пользу, как в отношении сердечной деятельности, так и в отношении нервов. Было разрешено работать с 25 января.

13 апреля 1932 года Менжинский направил Сталину письмо с просьбой освободить его от работы в ОГПУ.

Сталин не понимал, с чем это было связано «В чем дело? Отложить...» Молотов был с ним солидарен.

Орджоникидзе и Куйбышев ограничелись фразой - «Читал». «Читал и ничего не понимаю» написали Ворошилов, Калинин, Рудзутак, Андреев и Микоян.

Решение об отставке Менжинского принято не было, видимо это заявление было подано в связи с плохим состоянием здоровья.

Кроме занятий языками, Менжинский в последние годы жизни много времени уделял высшей математике и химии. На его подмосковной даче была оборудована небольшая химическая лаборатория, которой он отдавал часть своего свободного времени.

— За химией — будущее, — говорил Менжинский сестрам, — жаль только, что слишком коротка человеческая жизнь.

Страсть к знаниям, к общественным и естественным наукам Менжинский сохранил с юношеских до преклонных лет.

Он писал: «Для того, чтобы работать в ЧК, — говорил Менжинский, — вовсе не надо быть художественной натурой, любить искусство, природу». Но только такая натура, по его выражению, может достичь «вершин чекистского искусства», обеспечивающего разложение противника.

Любовь и интерес к истории, к истории культуры Менжинский сохранил с детства до конца своей жизни, так же как сохранил интерес и к педагогике. По свидетельству Веры Рудольфовны «его всегда тянуло» к педагогике. «Он продолжал интересоваться ею, и тогда, когда был в ВЧК и ОГПУ».

Менжинский жил с семьей до 7 ноября 1933 года в небольшой малоуютной квартире, переоборудованной из бывшей аптеки в Кавалерском корпусе Кремля. Съехал он с этой квартиры потому, что, будучи тяжело больным, не мог подниматься на второй этаж. Летом, а последние два года и зимой Менжинский жил на даче «Шестые Горки».

Однажды, желая помочь больному Менжинскому в обработке огорода, комендант прислал на дачу рабочих.

Отказавшись от их услуг, Менжинский сказал рабочим:

— Наша семья, я, жена и сын, в состоянии обработать огород или посадить цветы.

А затем, как свидетельствует современник, сделал выговор коменданту за присылку рабочих на дачу.

Интересны воспоминания Троцкого о Менжинском, которые он писал уже, будучи высланным за границу. Они разнятся с характеристиками Менжинского, которые ему давали соратники по партии. Это и понятно, т.к. именно под руководством Менжинского проходила операция по высылке Троцкого за границу. В своих воспоминаниях Троцкий писал:

«- Однажды на Южный фронт ко мне приехал Менжинский. Я его знал давно. В годы реакции он примыкал к группе ультралевых, или впередовцев. Сам Менжинский, впрочем, тянул в сторону французского синдикализма. Впередовцы устроили в Болонье марксистскую школу для 10—15 русских рабочих, прибывших нелегально из России. Это было в 1910 г. В течение примерно двух недель я читал в этой школе курс прессы и вел беседы по вопросам партийной тактики. Тут я познакомился с Менжинским, прибывшим из Парижа. Впечатление, какое он на меня произвел, будет точнее всего выражено, если я скажу, что он не произвел никакого впечатления. Он казался больше тенью какого-то другого человека, неосуществившегося, или неудачным эскизом ненаписанного портрета. Есть такие люди. Иногда только вкрадчивая улыбка и потаенная игра глаз свидетельствовали о том, что этого человека снедает стремление выйти из своей незначительности. Я не знаю, каково было его поведение в период переворота и было ли у него тогда поведение вообще. Но после завоевания власти его впопыхах направили в министерство финансов. Он не проявил никакой активности или проявил ее лишь настолько, чтоб обнаружить свою несостоятельность. Потом Дзержинский взял его к себе. Дзержинский был человек волевой, страстный и высокого морального напряжения. Его фигура перекрывала ВЧК. Никто не замечал Менжинского, который корпел в тиши над бумагами. Только после того как Дзержинский разошелся со своим заместителем Уншлихтом;— это было уже в последний период, — он, не находя другого, выдвинул кандидатуру Менжинского. Все пожимали плечами. «Кого же другого?— оправдывался Дзержинский, — некого!» Но Сталин поддержал Менжинского. Сталин вообще поддерживал людей, которые способны политически существовать только милостью аппарата. И Менжинский стал верной тенью Сталина в ГПУ. После смерти Дзержинского Менжинский оказался не только начальником ГПУ, но и членом ЦК. Так на бюрократическом экране тень несостоявшегося человека может сойти за человека.

Десять лет тому назад Менжинский, однако, пытался направить свое движение вокруг других осей. Он явился ко мне в вагон с докладом по делам особых отделов в армии. Закончив с официальной частью визита, он стал мяться и переминаться с ноги на ногу с той вкрадчивой своей улыбкой, которая вызывает одновременно тревогу и недоумение. Он кончил вопросом: знаю ли я, что Сталин ведет против меня сложную интригу? «Что-о-о?» — спросил я в совершенном недоумении, так я был далек тогда от каких бы то ни было мыслей или опасений такого рода. «Да, он внушает Ленину и еще кое-кому, что вы группируете вокруг себя людей специально против Ленина...» — «Да вы с ума сошли, Менжинский, проспитесь, пожалуйста, а я разговаривать об этом не желаю». Менжинский ушел, перекосив плечи и покашливая. Думаю, что с этого самого дня он стал искать иных осей для своего круговращения.

Но через час, через два работы я ощутил в себе что-то неладное. Этот человек с тихой, невнятной речью заронил в меня какое-то беспокойство, точно я за обедом проглотил кусочек стекла. Я стал кое-что вспоминать, сопоставлять. Сталин осветился для меня с какой-то другой стороны. Значительно позже Крестинский мне сказал про Сталина: «Это дрянной человек, с желтыми глазами». Вот эта самая нравственная желтизна Сталина впервые мелькнула в моем сознании после визита Менжинского. Наведавшись после того на короткое время в Москву, я, как всегда, первым делом посетил Ленина... Под конец я рассказал про визит Менжинского на Южном фронте. «Неужели же тут есть частица правды?» Я сразу заметил, как заволновался Ленин. Даже кровь бросилась ему в лицо. «Это пустяки», — повторял он, но неуверенно. «Меня интересует только одно, — сказал я, — могли ли вы хоть на минуту допустить такую чудовищную мысль, что я подбираю людей против вас?» — «Пустяки», — ответил Ленин на этот раз с такой твердостью, что я сразу успокоился, Как будто какое-то облачко над нашими головами рассеялось, и мы простились с особенной теплотой. Но я понял, что Менжинский говорил не зря. Если Ленин отрицал, недоговаривая, то только потому, что боялся конфликта, раздора, личной борьбы».

По воспоминаниям жены - А.С.Менжинской У Менжинского был хороший цвет лица, хорошо очерченные губы и карие глаза, темные волосы — огромная шевелюра, с утра на косой пробор, а потом перепутанные волосы, у него была привычка лохматить волосы. Никакого намека на лысину, и первые седые волоски — за два года до смерти... Он был близорук. Для чтения носил очки, а для дали пенсне. Носил усы, закрывающие верхнюю губу до половины, которые были заметно седыми.

Когда он бывал доволен, весел, то потирал обеими ладонями сверху вниз и снизу вверх все лицо, а потом, сложив руки ладонями, поставив на ребро на стол, широко разводил их во всю ширь. Заливался смехом.

Одевался он очень скромно. Военной одежды у него не было.

Коричневые или хаки брюки и рубашка навыпуск, а последние годы — френчи. Летом френчи или рубашки из белой рогожки. Осенью и весной — черное драповое пальто и серая фетровая с черной лентой шляпа. Шуба (теперь говорят: «зимнее пальто») черная, с котиковым воротником; котиковая, пирожком, высокая шляпа. Перчаток не признавал, в сильные морозы — замшевые перчатки на трикотажно-шерстяной подкладке.

Зимой носил валенки, белые, высокие, верх подвернут, если разогнуть, то покрывал всю ногу, но никогда их не разгибал, дома носил специально придуманную обувь — высокие, как сапоги, черные шевровые ботинки на байковой подкладке на многих застежках (застежки, как у детских бот или бот «прощай молодость»). Брюки были сверху этих ботинок и закрывали все застежки... У него был на редкость стандартный вкус, мог ежедневно есть одно и то же. Утром пил кофе» очень любил ветчину, тоненько-тоненько нарезанную, при этом не бутербродами, а ел вилкой с ножом. Вместо обеда часто опять просил ветчину, а потом чай. Чай в чашку просил налить горячий и крепкий, а потом он стоит и остывает. Чай без сахара, но с вареньем клубничным или вишне­вым или конфеты — обычно мармелад... И так изо дня в день. Но бывало, и обедал...

Вячеслав Рудольфович любил музыку и чутко понимал ее. Мы ходили часто в Большой театр, слушали даже одно действие, когда не было времени. Бывали также в консерватории. Вячеслав Рудольфович очень любил Бетховена, Римского-Корсакова, Мусоргского...

Я присутствовала, когда секретарь Коллегии ОГПУ Л. М. Шанин, приехав к нам на дачу, имел разговор с Вячеславом Рудольфовичем. Менжинский сказал ему, что ряды работников ОГПУ редеют, так как ими пополняются руководящие кадры промышленности, транспорта и т. д., а принимать в ОГПУ просто с улицы нельзя. Надо создать школу по подготовке работников ОГПУ, набирать рабочих по командировкам с заводов, основной костяк должен быть из рабочих-металлистов. Вот так можно решить вопрос о кадрах ОГПУ. Вячеслав Рудольфович дал задание Шанину подготовить этот вопрос. Насколько я знаю, так был решен вопрос о создании одной из школ ОГПУ...

Мне рассказывал Герсон (его секретарь), что когда Вячеслав Рудольфович принимал рапорт, то все рапортующие очень конфузились, так как Вячеслав Рудольфович, приняв рапорт, подходил к ним и, протягивая руку, говорил: «Здравствуйте, как поживаете?» Глубоко штатский человек...

И. Гуно вспоминала: «Зал клуба на углу Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка, где обычно проходили собрания, с трудом вместил всех, кто прямо отсюда должен был выехать на массовую операцию. К ним обратился с краткой речью Менжинский. Большинство из присутствующих, молодые люди, никогда не видели его раньше и не знали даже по портретам.

Всех поразило, что в нем не было ничего военного. Мягко набегала на высокий белый лоб волна темных волос. Темные усы не топорщились браво, как у Буденного, а висели концами вниз, добродушно.

В те времена ораторы обычно нажимали на голос, а он говорил тихо, и было слышно только потому, что в зале стояла напряженная тишина. И манера говорить, была но командная, а раздумчивая. Председатель, как ни странно, походил на учителя. Да, эта мысль сама собой напрашивалась.

Менжинский с детства дружил с сестрами и всегда был внимателен к ним, заботлив. Очень любил своих детей, особенно младшего сына, Рудольфа, много занимался с ним. (Сын Менжинского, Рудольф Вячеславович, умер в 1951 году очень молодым человеком. Старший его сын от первого брака погиб на фронте в годы Великой Отечественной войны).

Младшая сестра Менжинского Людмила Рудольфовна в конце 1919 года по постановлению ЦК партии из Петрограда была переведена на работу в Наркомпрос, заведовала Главсоцвосом (Главным управлением социального воспитания). Переехала в Москву и Вера Рудольфовна. В те годы она заведовала театральным отделом Наркомпроса, а затем была назначена директором института иностранных языков, в котором и работала до преклонных лет.

В конце 20-х годов Людмила Рудольфовна тяжело заболела. Лечилась в Кисловодске, в Москве. Болезнь прогрессировала. Надежд на выздоровление было мало. 11 ноября 1932 года Людмила Рудольфовна скончалась.

Вячеслав Рудольфович Менжинский не мог присутствовать ни на траурном митинге, который состоялся в клубе старых большевиков на улице Стопани, ни на похоронах — он в это время снова был тяжело болен.

20 октября 1932 г. его самочувствие несколько улучшилось, вес уменьшился на 7 кг., почти исчезла одутловатость лица, уменьшилась отдышки и астматические припадки, уменьшилась печень

19 марта 1933 г. Менжинский вновь заболел гриппом, с явлениями глубокого бронхита, проявились астматические явления.

С 11 августа по 14 сентября 1933 г. находился на отдыхе в Кисловодске. За это время сердце его окрепло, общее состояние здоровья улучшилось. Провожая Менжинского в Москву, врачи советовали работать 3—4 часа в сутки.

Это была его последняя поездка в Кисловодск. Видимо, там, в Кисловодске, он сделал такие заметки в своем блокноте:

«И вот подкрадывается болезнь и без твоего согласия. — Ты человек больной, только думай о себе, о своем здоровье пекись, и только.

Никаких занятий. Только лежи 24 часа в сутки, то с пузырем на груди, то с грелкой, то ванна, то массаж.

Смерть, вот она. Ты день лежишь в гамаке, а она сидит напротив.

А все движется, и какое наслаждение следить, как жизнь идет!

Заставили жить, психологией заниматься...» А жить оставалось немного.

6 февраля 1934 года Менжинский вновь направил Секретарю ЦК ВКП(б) Сталину письмо:

«Ув. тов!

Прошу освободить меня от должности председателя ОГПУ: здоровье мое не позволяет мне нести такой большой работы: я не смог даже посещать заседания съезда.

С приветом В.Менжинский

Сталин расписал это письмо Членам ЦК

«Предложить т. Кагановичу переговорить с Менжинским и если окажется что т. Менжинский окончательно решил уйти в отставку, - удовлетворить просьбу т. Менжинского».

Менжинский не успел уйти в отставку, в 5 часов 35 минут утра 10 мая 1934 года на даче «Шестые Горки» перестало биться его сердце.

Смерть Менжинского наступила, как свидетельствует заключение виднейших врачей того времени Абрикосова, Бурденко и других, — от «острой сердечной недостаточности (паралича) сердца, резко измененного и работавшего в последние годы неполноценно».

Президиум ЦИК СССР с глубоким прискорбием сообщил о смерти члена ЦИК СССР и Председателя ОГПУ СССР

14 мая 1934 года Москва прощалась с Менжинским. Отдать последний долг старому большевику пришли на Красную площадь десятки тысяч рабочие, чекисты, пограничники, воины внутренних войск.

Под гром артиллерийского салюта урна с прахом Вячеслава Рудольфовича Менжинского замурована в кремлевской стене.

Позже в 1938 году фельдшер Менжинского Евтихова Е.Н. написала заявление прокурору СССР Вышинскому, в котором она указала на неправильное лечение Менжинского врачами. Его постоянные врачи – Казаков и Левин, по ее словам неправильно лечили больного. Свои сомнения она высказывала жене Менжинского Алле Семеновне. Тем не менее, Казаков, по ее словам сумел подхалимством и обещаниями войти в доверие к Менжинскому и продолжать его лечение. Врачи Крамер и Дитрих также отговаривали Менжинского от лечения Казакова и Левина, но он их не послушал.

Евтихова писала: «Я очень переживаю, что я являюсь слепым орудием в руках Левина и Казакова, ибо они оба оставляли лекарства и хотя я видела, что тов. Менжинскому становится от них хуже, но не смела перечить врачам и давала эти лекарства тов. Менжинскому».

Свое заявление Евтихова написала после прочтения обвинительного заключения на Левина. На наш взгляд вряд ли оно носит отпечаток объективности, так как при последующей беседе с ней есть расхождения с фактами, которые она изложила прокурору СССР.